Цена спокойной жизни

Какое-то непонятное, доселе незнакомое ему чувство беспокоило его. У него не было боли, но тело словно заледенело. Он открыл глаза, и яркий свет ударил ему в лицо. Он тут же попытался прикрыть глаза рукой, но ни один его мускул не пошевелился. В недоумении он попробовал еще раз, но и эта попытка не увенчалась успехом. Руки и ноги отказывались повиноваться, вселяя холод в душу и наполняя смятением разум. Что это? Чем меня накололи эти типы? Почему они не радуются моей жизни, как радуюсь ей я? Они, наверное, и не подозревают, из какой переделки я выкарабкался.

Тем временем группа врачей тихо покинула палату, и Федор остался наедине с собой. Он не мог повернуть головы, но взглядом обвел все помещение, чтобы больше узнать о том, где он находится. Честно говоря, он мало что понял, потому что в палате не было на чем остановить свой взгляд. Единственный предмет, который бросился ему в глаза — капельница, вероятно, подключенная к его левой руке. Пара табуреток, тумбочка, вешалка с белыми халатами у входа — вот все, что попало в поле его зрения.

После того, как волнение от пережитого пробуждения утихло, он смог серьезно задуматься над своим положением. Что-то там говорили врачи о его диагнозе? Он стал вспоминать, но кроме смутного недоброго предчувствия, в его голове ничего не возникло. Что же я мог так сильно поломать, что меня так крепко приковали? Он захотел посмотреть, чем связаны его руки и ноги, но так как голову он поднять тоже не мог, то увидел только свою грудь. Она равномерно вздымалась и опускалась при вдохе и выдохе.

Вдруг снаружи послышался какой-то шум. Постепенно он приближался. Металлический лязг, возбужденные голоса и топот торопливых ног становились все отчетливее. Федор обратил внимание на входную дверь как раз в тот момент, когда группа людей с бряцающей каталкой стремительно промелькнула за матовым стеклом двери. Среди общего шума и возбужденных голосов Федор ясно различил несколько фраз:

— Остановка сердца!

— Закрытый массаж! Готовьте дефибриллятор!

Громыхнули двери. Голоса стихли. Наступила зловещая тишина. Казалось, стены замерли, прислушиваясь к происходящему. Тетушка Смерть заглянула в это заведение. Там, за двумя дверями, врачи пытались выяснить, явилась ли она, как хозяйка, или вошла незваной гостьей, но здесь, в одноместной палате, живое существо трепетало от одного сознания ее присутствия рядом.

Прошло несколько минут томительного ожидания. Наконец за дверьми раздались медленные шаги и приглушенные голоса.

— Может быть, это и к лучшему, — сказал кто-то, проходя за матовым стеклом.

Утро наступает медленно 33

— Да, иногда смерть более милосердна, чем жизнь...— ответил ему другой голос.

— Но все же надо признать, что одному Богу известно, что с ним было бы, если бы он остался в живых, — прокомментировал третий.

Последнее замечание повергло Федора в состояние потрясения. «А если он и выживет, то можно ли назвать это жизнью?» — эти слова всплыли из глубин его памяти, как демоны из преисподней. Леденящая душу догадка забилась в голове горячим пульсом. Силы быстро покидали его. В глазах потемнело, и Федор потерял сознание.

Екатерина Андреевна мужественно держалась до самых дверей палаты, но, войдя в светлое помещение и увидев на кушетке неподвижно лежащего человека, она громко вскрикнула и упала на колени, сотрясаемая рыданиями. Она узнала сына, но не могла поверить в то, что ей сообщили медицинские работники. Ум отказывался принимать ужасающий диагноз.

Отец стоял у кровати бледный и безмолвный, теребил угол простыни дрожащими пальцами, а по его щеке стекала тяжелая мужская слеза.

Федор лежал неподвижно, слепо глядя в потолок и не обращая ни на кого внимания. Его мрачный, пустой взгляд леденил душу всякого, кто подходил к кровати. Казалось, из этих двух черных бездонных пещер веет могильным холодом. «Этот человек не будет жить», — сказала как-то себе сестра-хозяйка, протирая влажной тряпочкой подоконник и с содроганием посматривая в сторону Федора.

Прошло несколько дней. Родные и близкие ежедневно посещали Федора, подолгу разговаривали с ним, приносили вкусные угощения, но никаких изменений не было. Он все так же слепо глядел в потолок, не обращая абсолютно никакого внимания на то, что происходило вокруг него. Федор ничего не ел, отчего стремительно худел и слабел. Глядя в пустоту, он засыпал, чтобы ничего не видеть.

— Юноша потерял смысл жизни, — заявил главврач его родителям. — Я очень сожалею, но если в ближайшее время он не выйдет из этого шокового состояния, то жить не будет.

— Может быть, он просто не слышит или не видит, а может, просто не может жевать? — сквозь слезную пелену пытался прояснить обстановку Арсений Иванович.