Цена утопии. История российской модернизации

Поэтому русская община не только станет основой будущего социалистического строя в России, но и спасет мир в целом – на меньшее он, как и славянофилы, согласен не был.

Вслед за ними он также считал, что Западу, придумавшему социализм, не дано воплотить его в жизнь без русской общины, без России, которая «станет Иисусом (Навином. – М. Д.) для европейского Моисея и введет человечество в землю обетованную, которую пожилому пророку было позволено видеть только издалека».

Залог этого – «необремененность русской психики, ее варварская свежесть – и глубоко коренящееся в русском народе сознание его права на землю, этот как бы врожденный социализм».

Первого июля 1857 года Герцен выпустил в свет первый номер «Колокола», который быстро обрел громадную популярность и сделал его издателя одним из важнейших людей своего времени.

Современник вспоминал:

Явился новый страх – Герцен; явилась новая служебная совесть – Герцен; явился новый идеал – Герцен. Герцен основал эпоху обличения. Это обличение стало болезнью времени. ‹…› Едва мы выходили из училища, то начинали слышать разговоры о Герцене; в военно-учебных заведениях ‹…› Герцена брошюры читались, сваливаясь с неба, и я помню при встрече с юнкерами-сверстниками разговоры о том, что у них классы делятся на герценистов и антигерценистов… ‹…› Во всех министерствах забили тревогу; везде явились корреспонденты Герцена из министерства ‹…› знали, что Герцен имеет читателей в Зимнем дворце.

Начался его звездный час. В Лондоне не было отбоя от посетителей.

Он определенно почувствовал себя очень важным. Как минимум. Сбылось то, о чем мечтал всю жизнь.

Эту упоительную идиллию нарушил справедливо обвинивший его в безответственности и разжигании страстей Б. Н. Чичерин.

Как издатель Герцен оказался несостоятелен. Того, что называется разумной издательской политикой, не было и в помине. Для этого нужны были умеренность и стратегическое видение ситуации, то есть качества, которыми Герцен не обладал. «Колокол» превратился в бессистемное собрание негатива и компромата, излагаемого развязным ерническим тоном.

Для каждой новой эпохи довольно естественно самоутверждаться за счет предыдущей. Всегда найдется, что сказать плохого о недавнем прошлом. Неизвестные тебе разоблачения читаются с интересом, как дополнение к тому, что знаешь сам, и как лишнее подтверждение твоей собственной правоты. Популярность «Колокола» выросла на этом.

Однако здесь важна и нужна мера, разумный баланс между критикой и конструктивными предложениями. И если львиную долю газетной площади занимает негатив, разбавленный призывами к немедленному переходу еще крепостнической России к социализму, трудно считать такое издание серьезным. Теряется смысл.

Крах «Колокола» наступил, однако, по другой причине – в 1863 году он поддержал Польское восстание, чего русские читатели по вполне понятным причинам не поняли и не приняли.

Однако годы неустанной пропаганды сделали свое дело.

Во многом именно стараниями Герцена понятия «критика»/«обличение» и «передовое мышление» вплоть до отречения Николая II стали синонимами. Адекватно воспринимать значение совершающихся колоссальных преобразований Александра II и лояльно к ним относиться означало быть не «передовым». Правительство было модно поносить, обвинять в неискренности и с нетерпением ждать, когда оно проявит свою истинную крепостническую сущность.

Герцен во многом способствовал тому, что негативные оценки прошлого по инерции переносились на новые, еще неокрепшие тенденции развития страны и общества, нуждающиеся в поддержке, а не в превентивной (по принципу «все, что исходит от правительства, априори плохо») и часто несправедливой критике.

«Колокол», наряду с неслыханным ослаблением цензуры, инициировал пропаганду Чернышевского, Добролюбова, Писарева и К^о и, соответственно, резкую радикализацию части «революционной демократии» еще до 19 февраля 1861 года.

Проверка подлинности

Насколько верны приведенные выше рассуждения об общине?

В публицистике конца XVIII – первой половины XIX века не раз возникает образ огромной империи, состоящей из тысяч малых монархий-поместий. И мнение о том, что вотчинное управление, в сущности, было самодержавием в миниатюре, вполне справедливо.

Власть помещиков-«монархов» реализовывалась главным образом через крестьянскую общину («мир», «общество»).

Во избежание недоразумений и недопонимания коснемся сначала вопросов семантики.