Цена утопии. История российской модернизации

В то же время идея сохранения в 1861 году общины, хотя бы на первое время, имела под собой основания.

Прежде всего это минимизировало социальные риски власти, причем в разных аспектах.

Радикально изменять модус устоявшегося общежития в момент глобального преобразования обычной жизни 23 миллионов человек едва ли было разумно. Ростовцев (и не он один) считал, что народ нуждается в крепкой власти, которая могла бы заменить собой устраненную помещичью власть.

Община была необходима и для успеха выкупной операции. Податного аппарата, который мог бы заменить помещика, в деревне не было, поэтому власть боялась возложить на отдельных крестьян бремя платежей и повинностей. Отсюда введение круговой поруки, связавшей общинников.

Поскольку РК очень боялись воздействия бывших господ на вчерашних крепостных, было решено, что помещик будет иметь дело только с миром, из-за чего во многом и было создано крестьянское самоуправление.

То есть по целому ряду чисто технических причин община для правительства была гораздо предпочтительнее. Как заметил С. Ю. Витте, «легче пасти стадо, нежели каждого члена сего стада в отдельности».

При этом индивидуализация землевладения потребовала бы немалых затрат на создание необходимой инфраструктуры, в частности, на резкое увеличение корпуса землемеров. Однако такого рода проблемы можно было решать постепенно – была бы добрая воля.

Вместе с тем надо четко понимать, что сохранение общины было предрешено позицией Александра II и его единомышленников, разделявших новое общественное настроение, с которым удивительно гармонировала вся крепостническая генетика русского общества.

Крестьянская реформа планировалась как социальная, то есть нацеленная на смягчение социальных противоречий в обществе. Эта социалистическая в своей основе идея родилась в Европе, однако западный тип экономического развития, основанный на частной собственности и приведший к пролетаризации населения и революциям, по мнению тех, кто принимал, был для России неприемлем.

Мы всерьез вознамерились строить самобытную модель развития.

«Бухгалтерский» подход, или кто кого ограбил?

Реформу 1861 года, разумеется, сложно трактовать как прокрестьянскую, но от нее не были в восторге и помещики.

Разочарованы были обе стороны – ибо ждали другого.

С. В. Мироненко дал верную, на мой взгляд, характеристику реформе: «Великая, но неудачная». Она была компромиссом между крестьянами и дворянством, однако, как оказалось, далеко не лучшим из возможных.

Внимание литературы уже 160 лет сконцентрировано преимущественно на размерах наделов и величине платежей. Это важные, но не исчерпывающие тему проблемы. Напомню, что крестьян первоначально вообще хотели освобождать без земли, а условия эмансипации в России были намного выгоднее, чем в Пруссии, Австрии, Венгрии, не говоря о Польше и Прибалтике.

Мы привыкли оценивать реформу только с точки зрения крестьян, однако была ведь и другая сторона, помещики, у которых государство реквизировало часть их собственности.

РК были нацелены на то, чтобы крестьяне в основном сохранили землю, которой пользовались до 1861 года (принцип status quo ante), и чтобы отрезки имели место в исключительных случаях.

Однако проблема величины наделов была крайне сложна. Во-первых, конкретные хозяйственные условия были очень разнообразными. Имения делились на четыре основных типа. В чисто барщинных у крестьян была меньшая часть земли. В смешанных, где наряду с барщиной был и оброк, – наоборот, большая. В чисто оброчных имениях (в Нечерноземье) крестьяне пользовались практически всей землей помещика. В батрацких они были совсем лишены земли.

Так что сохранить полностью наделы в оброчных имениях означало выкинуть дворян из родовых вотчин, а батрацких крестьян наделить землей.

Во-вторых, некорректно сравнивать крепостные наделы с наделами, полученными по реформе, поскольку это величины не всегда сопоставимые – ведь и до, и после 1861 года крестьяне получали землю, исходя из разных принципов и критериев.

До 1861 года крепостные крестьяне сплошь и рядом наделялись землей не по ревизским душам, а по «тяглам» (чаще всего это были муж с женой), то есть по числу работников, так как помещики стремились к оптимальному использованию рабочей силы своих крепостных. Но площадь тягол по имениям очень различалась.

Поэтому правительство в интересах крестьян и приняло более справедливую ревизскую разверстку 1857 года, а не крепостную – тягольную. В рамках принятой концепции освобождения это был лучший путь.

Возможны ли были иные варианты? Да, и об этом чуть ниже.

При определении минимальной площади наделов Комиссии исходили из их величины в барщинных хозяйствах, поскольку именно они соответствовали главной идее реформаторов – обеспечить жизнедеятельность крестьян.

Если крестьяне на таких наделах могли кормить и себя, и господина, их площадь должна была оказаться достаточной, когда они получат свободу.