Цена утопии. История российской модернизации

Во втором деле тот же волостной суд на тех же основаниях отдал крестьянкам того же села Вишнева Екатерине Титовой и Прасковье Бабичевой (урожденным Клыковым) 4 четверти земли. Однако в этом случае апелляцию удовлетворили, поскольку ответчик заявил, что в Вишневе нет обычая, по которому сестры наследовали бы в материнском имуществе при живых братьях, и уездный съезд установил, что такого обычая якобы действительно нет. Остается вопрос – кто и за сколько писал справку о том, что обычай отсутствует? Кто проверит?

Что тут комментировать? А ведь эти случаи – две капли в море…

Источники в целом негативно характеризуют личный состав волостных судов. Пополнялся он далеко не лучшими людьми, так как хозяйственные крестьяне уклонялись от выбора в судьи, как от бремени, отрывающего их от дел.

Все сказанное выше о крестьянском самоуправлении естественно относится и к сфере правосудия, хотя, конечно, не охватывает 100 % явления. Волостные судьи очень часто были принижены в экономическом и правовом отношениях, что ставило их в зависимость от всякого влиятельного лица – урядника, волостного старшины, кулаков. О земских начальниках не стоит и говорить.

Естественны поэтому нарекания современников на нередко невысокий нравственный и умственный уровень волостного суда, принимавшего решения, весьма далекие от правосудия.

Важно иметь в виду, что после 1861 года в деревне постепенно сложилась следующая коллизия.

Многие крестьяне в сфере имущественных отношений вошли в соприкосновение с общим правопорядком потому, что жили и работали в городах, владели вненадельной недвижимостью, вступали в договорные отношения с некрестьянами, потому что занимались ремеслом, промышленностью или торговлей.

Неудивительно, что они восприняли многие существенные положения общего гражданского права. Например, у крестьян

сложилось убеждение в праве распоряжения надельной землей, завещания ее, наследования в порядке родственной близости, неотъемлемой принадлежности определенной доли из неразделенного наследства, и крепость таких имущественных отношений охраняется, в громадном числе случаев, силой народного правосознания.

Решения волостных судов зачастую также были основаны на подобном «обычном праве», заимствованном из писаного. Однако эти решения постоянно отменялись крестьянскими учреждениями, которые были обязаны руководствоваться сенатскими разъяснениями о семейной собственности и несостоятельности любых сделок о недвижимости, совершенных не в крепостном порядке. А прибегнуть к нему крестьянам не позволяли другие решения того же Сената (!). В итоге имущественные права миллионов людей оказывались, выражаясь деликатно, «спорными и неустойчивыми». Очень похоже на вариацию «басманного правосудия».

Уже в Валуевской комиссии 1872 года подавляющее большинство респондентов в один голос говорит об отсутствии у крестьян уважения к чужой собственности. Дальнейшая эволюция правопорядка в деревне могла лишь ухудшить ситуацию.

Даже если представить, что все волостные судьи, все земские начальники были бы идеальными адептами справедливости, они все равно ничего не могли бы поделать с немыслимым в индустриальную эпоху положением, когда они должны были решать самые близкие, самые насущные дела миллионов людей, не имея никакой положительной опоры в законе.

В силу сказанного внешне справедливые обвинения крестьян в правовом нигилизме, в неуважении закона и законности и т. д. внутренне, однако, не вполне состоятельны.

Потому что игнорируют естественный вопрос – а откуда бы у крестьян из их конкретной жизни появилось такое уважение?

Н. Н. Львов, выступая в III Думе, очень точно отметил, что итогом действия общинного режима стало формирование «бесправной личности и самоуправной толпы: тех двух начал, которые угрожают прежде всего гражданскому строю, не интересам землевладельцев, а именно водворению гражданских свобод, которые мы должны водворить в крестьянском мире. Состояние масс в таком виде есть угроза для правового государства».

Вот чем, в частности, обернулся дореформенный правовой нигилизм дворянства, плавно трансформировавшийся в правовой нигилизм большой части образованного класса после 1861 года.

Государственный социализм

Государственный социализм, широко практикуемый у нас в области экономическо-финансовой политики, не только не способен вдохнуть жизнь в больной организм России, но еще более умерщвляет его.

А. А. Вольский

Конечно, антикапиталистическая утопия хотя бы факультативно не может не быть социалистической.