Цена утопии. История российской модернизации

Однако самой распространенной формой была чересполосность с помещичьими землями, возникшая еще до 1861 года, когда наделы были нераздельной частью имений и с точки зрения политэкономии крепостничества такое чередование с барской землей было нормальным. В 1861 году эту чересполосицу для ускорения процесса в основном сохранили.

Помещик в такой даче, окруженной со всех сторон крестьянской землей, должен был, естественно, держаться того же принудительного севооборота, что и его соседи-крестьяне. Если бы он решил перейти, например, к травосеянию или посевам корнеплодов, его чересполосные участки были бы обречены на гибель. При этом соседи-крестьяне ежегодно производили «потравы, побои хлебов и покосов, и припахивали землю».

Хуже всего было то, что эта ситуация портила отношения между крестьянами и помещиками, «порождая одинаково невыгодную и неприятную для обеих сторон рознь и даже вражду… Русская деревенская жизнь многими своими дурными сторонами… обязана чересполосности земель», которая не только понижала уровень сельского хозяйства, но и «вызывала множество судебных дел, споров и пререканий и приучала население к неуважению чужой собственности». Схожая ситуация была и у бывших государственных крестьян, которые были в чересполосице с собственно землями казны.

За сорок с лишним лет после 1861 года стало ясно, что бороться с перечисленными недостатками крестьянского надельного землевладения в конкретных условиях России начала ХХ века можно было только при активном содействии государства путем принятия им целого ряда мер землеустроительного характера.

Часть общества, несомненно, дозрела до многих идей, лежащих в основе агротехнологической революции, в том числе и до идеи частной крестьянской собственности на землю. Но и защитники общины не сдавались. Множество людей как бы либеральных взглядов ратовали за общегражданские права крестьян – однако не за предоставление им права собственности на землю.

Точка зрения Витте и множества комитетов была изложена в двух «Записках по крестьянскому делу», составленных А. А. Риттихом. Первая появилась в 1904 году, вторая, более полная, – в 1905-м.

В них говорилось, что в русском обществе восхвалять общину начали раньше, чем поняли, что она собой представляет. Теперь же стало очевидно, что уравнительное землепользование и община не только не мешают появлению сельских пролетариев, но и грозят стране всеобщей пролетаризацией, поскольку наделы с каждым переделом мельчают.

Надежды на то, что община со временем превратится в кооператив западноевропейского типа, несостоятельны, поскольку основа кооперации – право собственности, фиксированная доля участия в доходах, соответствующая размеру владения, и, наконец, добровольность союза.

Россия пережила стадию, когда община могла быть полезна, – стадию архаичного земледелия и неразвитого гражданского права, когда права личности не были обеспечены. К тому же, не будучи национальной особенностью русского народа, община схожа с идеалами социализма и коммунизма.

Вместе с тем Витте старался избегать крайних выводов и настаивал на том, что общину не следует ни насильственно ломать, ни искусственно сохранять.

Труды местных комитетов обсуждались Особым совещанием между 8 декабря 1904-го и 30 марта 1905 года. Оппозиция справа была представлена «почетным общинником» Российской империи П. П. Семеновым (с 1906 года известным как Тян-Шанский), сенатором Н. А. Хвостовым, а оппозиция слева – экономистом профессором А. С. Посниковым, убежденным народником.

Этот финальный этап работы Совещания прошел под знаком непримиримого столкновения старого и нового подходов. Большинство заседаний проходило после Кровавого воскресенья, однако участники еще не понимали, что началась революция и осуждаемые проблемы требуют немедленного разрешения.

Вместе с тем у Витте, по мнению Гурко, по крестьянскому вопросу было «не столько обоснованное мнение, сколько ясно очерченное направление». Он был противником крестьянской обособленности, но не представлял себе ясно пути ее ликвидации.

В повестке дня Совещания община стояла последней, и прения по этому вопросу были весьма продолжительными. Защитники общины оказались в меньшинстве, однако из ее противников лишь Гурко ясно высказался за ее скорейшее упразднение.

Свою яркую речь он закончил двумя тезисами:

1. Необходимо дать свободный выход из общины всем желающим с предоставлением состоящей в пользовании крестьян земли в их личную собственность.

2. Упразднение общинного землепользования должно стать главной целью правительства.

Гурко так объяснял деликатность своих единомышленников, участвовавших в Совещании: