Цена вопроса. Том 2

— Времена такие были — кадры менялись, как картинки в калейдоскопе, только-только тебя назначат — и уже снимают. Преемственности никакой, каждый в свою дуду дует и свою выгоду пытается соблюсти побыстрее, пока не турнули. Никакие обещания не выполнялись. Нигде. Ты вспомни этот клятый год, восемьдесят восьмой: летом Катю-Косметичку якобы убили, я начал нос свой совать куда не надо, мне быстро окорот дали, золотые горы посулили, а двадцатого октября — хлоп! — у нас новый министр, да не из милицейских или комитетских, а вообще строитель. Видно, контора испугалась, что с ним трудно будет договориться, никакие разговорчики про оперативную необходимость с ним не проходили, ты же помнишь операцию «Чистое поле», когда этот новый министр отменил бюджетное финансирование оплаты негласного аппарата. Мы тогда всю платную агентуру растеряли, остались единицы, кто готов был бесплатно, за «спасибо» давать информацию. А как работать? Приходилось опираться только на компромат, больше никак людей работать не заставишь. Компромат можно найти, если он есть, а можно и создать искусственно, если его нет или глубоко копать неохота. Вот после этого решения министра основная грязь из всех щелей и полезла. В общем, подавился я своей честностью и идейностью, а трусостью подтерся. Вот такая история, сынок. Мнение твое мне не интересно, поэтому если оно у тебя есть, то держи при себе. А теперь скажи, почему ты вдруг про Ленчика Левитана вспомнил?

Генерал пересел на диван, рядом с отцом, рассеянно коснулся ладонью шелковистой серой шерстки, кошка Настя тут же гневно зашипела, выгнула спину и отскочила, забравшись на спинку дивана, прижалась к голове хозяина. Будут тут всякие мало того что приходить без приглашения, так еще и трогать!

— Не бойся, моя маленькая, не бойся, моя золотая, — тут же ласково заворковал отец, — это Валерка, сынок мой, ты же его знаешь, он тебя не обидит.

Поднял руку, почесал мягкий кошачий животик.

— Зря ты, Валерка, кошек не любишь, очень нервы успокаивают. А тебе, особенно теперь, когда Ленки нет, нужно как-то нервное напряжение снимать. Пьешь небось?

— Бывает, — не стал отрицать Шарков. — Не так, чтобы прямо пить запоем, но… Как всегда. А кто не пьет?

— Я, — твердо ответил Олег Дмитриевич. — Я не пью. А мог бы. Ты ведь помнишь, как я себе позволял. Жизнь под откос чуть не пустил. Теперь вот не пью, потому что Настя с Ганей мне нервы успокаивают. Одна рюмочка раз в неделю — не в счет. Так что там с Ленчиком-то? Неужто жив еще, пройдоха?

Валерий Олегович пожал плечами. Может, жив, а может, и нет уже. Но в 2012 году был еще жив. Сообщение от Большакова он получил, когда ехал в машине. Молодцы ребята, Дзюба и девушка эта, Анечка! Выкопали из недр Интернета, выловили в бесконечном океане информации Филиппа Хмаренко, в прошлом — Леонида Борисовича Каляйкина.

— Его тоже система кинула. Не нужен стал. Никто его не прикрывал уже давно, барахтался без поддержки, как мог, угодил в криминальные разборки. В результате — взрыв, жена и сын погибли, сам остался инвалидом без обеих ног.

— Жена и сын? — переспросил отец. — Катька-Косметичка, что ли?

— Да, была Екатериной Песковой, умерла Надеждой Хмаренко.

— Ишь как… — Олег Дмитриевич покачал головой. — И зачем он тебе теперь сдался? Почему ты про него вспомнил?

— Сын Песковых, похоже, добрался до Левитана. Он ведь все эти годы не верил, что отец совершил убийство. Бился, боролся, писал во все инстанции, чтобы дело пересмотрели, но все без толку. Теперь понятно, почему. Упорный он. Не сдался. Вот и нашел.

— И чего? — В голосе отца зазвучал вялый интерес. Вроде и хочет услышать ответ на вопрос, а вроде и все равно ему…

— Пока не знаю.

— Ну как это — не знаю? Убить, что ли, собрался Ленчика? Или отношения выяснять?

— Я же сказал: не знаю! — сердито ответил Шарков. — Чужая душа — потемки. Разве угадаешь, кто что сделает? Мы даже не знаем, жив ли Левитан. Может, помер уже, все-таки после взрыва травмы были очень серьезные, он даже за границей лечиться собирался, бизнес продал, дом загородный. Ладно, папа, поеду я домой. Устал.

Шарков поднялся, собрался уходить.

— Погоди, погоди, — заторопился Олег Дмитриевич, вставая с дивана. — Как — уходить? А чайку? Или, может, все-таки сарделечки сварить? Давай я быстренько…

— Не хочу, папа, правда не хочу.

— Олежка как? Давно звонил?

— Сегодня. Все в порядке у него.

— А Маришка? Здорова?

— Здорова, не волнуйся.

— С Ленкой не видишься? Не общаешься?