Центральная Азия: От века империй до наших дней

Таким образом, нерусские национальности могли считаться советскими постольку, поскольку признавали опеку над собой русского народа. Патриотические произведения, созданные во время войны и прославлявшие местных героев, сражавшихся против иноземных захватчиков, оказывается, были пропитаны национализмом. Пьеса Хамида Олимджона «Восстание Муканны» теперь считалась перенасыщенной исламской символикой, а пьеса Максуда Шайхзоды «Джалалуддин» 1941 года, повествующая о героической обороне Хорезма от монголов, вообще провозглашала лозунг «великого Узбекистана». В 1951 году настала очередь эпической поэзии. В предыдущие десятилетия национальный характер такой поэзии намеренно акцентировался: «Алпамыш» стал считаться узбекским национальным эпосом, а «Манас» объявили национальным достоянием Киргизии. Но теперь туркменский эпос «Книга моего деда Коркута» осуждали и называли «кровожадной хроникой огузских феодалов, поэмой религиозного фанатизма и жестокой ненависти к немусульманам». «Алпамыш», как выяснилось, был «пропитан ядом феодализма и реакции, дышал мусульманским фанатизмом и ненавистью к немусульманам», а «Манас» выглядел «опасным с точки зрения воспитания киргизской молодежи в духе пролетарского интернационализма, сталинской дружбы народов и советского патриотизма»{291}. Центральноазиатская музыкальная среда подвергалась нападкам за акцент на национальных особенностях и сопротивление европейским музыкальным влияниям (в отличие от русского музыкального канона, ставшего идеологическим эталоном). Также местное творчество очерняли за «примитивность» и монофонию музыки. Не прошло и пятнадцати лет после того, как центральноазиатскую интеллигенцию уничтожил Большой террор 1937–1938 годов, как на нее начались новые нападки. На этот раз жертв отправили в тюрьму, а не в могилу, но страх вернулся. А нерусские граждане, даже с глубоко советскими убеждениями, обнаружили, что любое проявление национальной специфики может оказаться преступлением. Несмотря на то что сам Сталин был грузином, он постепенно превращал Советский Союз в новую Российскую империю.

Однако и Сталину не суждено было жить вечно, и 5 марта 1953 года страна услышала объявление о его смерти. После себя он оставил ряд серьезных проблем: чудовищно низкий уровень жизни, низкую производительность сельского хозяйства. Кроме того, Советский Союз оказался вынужден соперничать с гораздо более богатыми Соединенными Штатами в мировой борьбе за власть и влияние. Преемникам было ясно, что методы правления Сталина, основанные на терроре и насилии, после его смерти более не могут использоваться. Восстановление страны после военной разрухи происходило прежде всего в сфере тяжелой промышленности, тогда как предметов повседневного обихода было практически не добыть. Никита Хрущев, одержавший в 1953 году победу в борьбе за власть, осудил Сталина за преступления против партии и приступил к десталинизации. Этот процесс избавления от наследства вождя включал в себя программы децентрализации экономики, увеличения производства продуктов питания и улучшения условий жизни советских граждан. Хрущев столкнулся с серьезной оппозицией со стороны приросших к своим должностям элит, и ему пришлось прилагать серьезные усилия, чтобы оттеснить их от власти. В Центральной Азии ему удалось сместить многих назначенцев Сталина, особенно на самых высоких уровнях, и заменить их людьми, готовыми к реформам.

Кроме того, Хрущев занялся разоблачением культа личности Сталина. Хрущевская оттепель характеризовалась сокращением цензуры и смягчением или отменой многих идеологических крайностей позднего сталинизма. Кроме того, Хрущев начал процесс реабилитации жертв чисток. Специальные суды рассматривали обвинения, по которым многих людей отправили в лагеря или расстреляли, и снимали большинство обвинений. Те, кто уцелел, смогли продолжить карьеру, а семьи реабилитированных посмертно избавились от стигмы, связанной со статусом «врага народа». Однако Хрущев был не либералом, а настоящим энтузиастом, который ощущал, что Советский Союз при Сталине сдал свои революционные позиции. Он стремился восстановить энтузиазм революционного периода, и с помощью ряда мобилизационных программ ему это удалось.