Центральная Азия: От века империй до наших дней

В Узбекистане в январе 1988 года Усманходжаева сменил Рафик Нишанов, старый противник Рашидова, который провел пятнадцать лет за границей в качестве советского посла в Шри-Ланке, а затем в Иордании. В июне 1989 года Нишанова сверг Ислам Каримов, который восстановил власть партии в республике. В Казахстане Колбина, чье назначение в декабре 1986 года привело к массовым протестам, сменил Нурсултан Назарбаев, глава Совета Министров республики. В 1990 году, когда все республики обзавелись президентскими постами, первым секретарям четырех республик удалось без особых трудностей добиться избрания в президенты. Единственная проблема возникла в Киргизии, где секретарь партии Абсамат Масалиев не смог победить своего оппонента Апаса Джумагулова – председателя Совета Министров и, следовательно, тоже члена элиты. Поскольку ни один из кандидатов не набрал большинства голосов, оба были дисквалифицированы в соответствии с правилами, и право выбора перешло к Верховному Совету республики, который 27 октября 1990 года избрал Аскара Акаева, инженера и президента Академии наук республики, первым президентом. Акаев тоже был членом партии, однако не принадлежал к элите, занимающей высокие посты, и поэтому был уникумом среди президентов региона. Люди, пришедшие к власти в 1989 и 1990 годах, пробудут на своих постах еще долго. За частичным исключением Киргизии, центральноазиатским коммунистическим партиям удалось остаться у руля во время потрясений горбачевской эпохи.

Кроме того, партийные элиты опасались конкуренции со стороны недавно организованных неформальных групп в обществе. Эти группы, как правило, были слабыми, и в любом случае решительные действия против них со стороны местных партийных организаций позволили держать их на коротком поводке. Хоть Коммунистическая партия Узбекистана и разрешала организации Бирлик устраивать митинги, она выступила с критикой «нездорового морально-психологического климата», присущего оппозиции, и призвала к «высокой политической бдительности» в отношении «экстремистских действий»{382}. В Таджикистане первый секретарь Кахар Махкамов еще в декабре 1989 года мог пренебрежительно называть неформальные организации ненужными: «И правда, давайте подумаем – уместно ли сегодня выдвигать предложения о создании той или иной новой общественной организации, когда у нас их уже более чем достаточно? Те, кто испытывает искреннее желание помочь перестройке, могут применить свою энергию, инициативу и стремление служить своему народу на практике через партийные, профсоюзные и комсомольские организации, вновь избранные Советы и наши многочисленные существующие общественные объединения и творческие союзы»{383}. В Туркменистане все прошло еще проще, там неформальные группы, похоже, вообще по-настоящему не организовывались. В конце 1985 года Горбачев вынудил уйти в отставку Мухаметназара Гапурова, главу партии времен Брежнева. Преемник Гапурова, Сапармурат Ниязов за следующие шесть лет почти не испытывал трудностей и в конце 1991 года стал президентом независимого Туркменистана. Несмотря ни на что, коммунистические элиты дожили до 1991 года, в значительной степени сохранив контроль над обществом (см. таблицу 21.1).

А что же с мусульманами, которые якобы создавали Советскому Союзу проблемы? Ряд западных наблюдателей, как мы помним, усматривал в Центральной Азии ахиллесову пяту Советского Союза, где едва ассимилированное население будто бы бурлило под советским гнетом. На Западе общепринятым было мнение, состоящее в том, что ислам – противоядие от коммунизма. Как только началась прокси-война в Афганистане, Пакистан, Соединенные Штаты и их союзники сделали ставку на исламскую воинственность в борьбе с советской оккупацией, и ЦРУ надеялось нанести удар по Советскому Союзу посредством радикализации его мусульманского населения. Однако ничего из этого так и не произошло. Афганская война не привела к росту недовольства в Центральной Азии на почве религии. Интерес к исламу действительно резко возрос, поскольку гласность позволила провести общую переоценку советского эксперимента. Мечети, работавшие тайно, теперь открыли, а те, что были заброшены, – отремонтировали и тоже открыли, а кроме того, построили много новых. Исламское образование возродилось, а соблюдение исламских ритуалов стало более распространенным явлением. Однако вся эта деятельность вовсе не обязательно была антисоветской. Для большинства людей возвращение к исламу было частью восстановления национальных ценностей. Оно не несло угрозы Советскому государству.