Цепи свободы. Опыт философского осмысления истории

Высшие пределы творчества невозможны без проникновения в эпические глубины национального гения народа, существующего в исторической жизни мира. Только состояние души и непоколебимая общая воля людей в стремлении к нравственному идеалу способна вдохновить и дать силу личности. Только в этом случае последняя способна аккумулировать в своей душе и реализовать в творчестве духовные достоинства нации. Только эта питающая друг друга взаимообразная связь рождает истинно бессмертные образцы человеческого гения. И только в этом соединстве творчество возрождённого человека продолжит природную жизнь и становится тем, что Бердяев называл «восьмым днём творения». Идя же не от духовного человека, а от созданной «второй» реальности, творческие поиски не могут ни следовать в русле постоянно меняющихся детерминистических реалий, ни даже соответствовать им. Понятно, что интенсивность развития меняющихся псевдосущностей обратно пропорционально специфически человеческой сущности. Ясно и то, что, при отходе от параметров естественного человека, творчество будет воспроизводить лишь изменения, исходящие из его деформированного внутреннего мира.

Рост новой реальности таков, что психика современного человека не выдерживает темпа прогрессирующих изменений, которые вернее будет назвать психофизическими эманациями. Следствия их проявляют себя в доселе неведомых сдвигах психики и формах сумасшествия, существенно отличающихся от известных психиатрии смещений сознания (к чему мы ещё вернёмся). Но ничего не меняется… И здесь на память приходит мысль С. Левицкого: «Трагедия современности есть, в глубине своей, трагедия свободы, неосознавшей свою подлинную природу». Обессиленное и беспомощное сознание человека подобно бабочке летит на свет, сгорая в огне ирреальных, виртуальных и прочих миров, которые по-прежнему манят… И потери теряющего себя в мире человека растут пропорционально его обездушиванию, обезличиванию и, по факту, – обесчеловечиванию.

Сведём наши соображения к нескольким выводам.

Первый: Бессодержательные формы искусства есть не что иное, как абсурд духа, спровоцированный урбанизацией жизни, ломкой этических критериев и моральных ценностей, оправданных опустошённым умом и подписанных к исполнению низвергнутой нравственностью. Покрытый струпьями и разлагающийся изнутри – организм этот не может ни рождать, ни транспонировать здоровое творчество.

Второй: В обществе, в котором дышит на ладан духовная жизнь, притулилось беспризорное сознание, я созидание не освящено духовными исканиями, – может существовать лишь изнанка творчества, в которое облекается антиискусство. Пронизанное ядом внутренней деградации и морального упадка, оно принимает те формы разложения, которых общество достойно, поскольку само порождает их.

И наконец, отражающий духовный мир на грани войны, – третий вывод: Когда творчество человека действует в том же направлении, что и насилие… – тогда свобода первого перестаёт быть абсолютной ценностью!

Поневоле задаёшься вопросом: отчего могли произойти эти жуткие, разъедающие душу человека метаморфозы? Какой «сон разума» мог породить столь живучих и прожорливых «чудовищ»? Где вызревали и как сохранились после стольких «прогрессивных» буржуазных, гуманных «освободительных», демократических и прочих революций? Известно же, что их лидеры обещали, а апологеты «свобод» предпринимали всё, чтобы «раз и навсегда» вызволить человека из политического, капиталистического, меркантильного, социального, общественного и всякого другого рабства?!