Цепи свободы. Опыт философского осмысления истории

Словом, после разночинных и социально разноголосых бунтов и революций XIX в. пришёл черёд «адвокатских» революций XX столетия, посредством которых «пламенные революционеры» сумели повсюду насадить тиранию невзыскательного вкуса, «свободы» бескультурья и вытекающее из неё бытовое и «творческое» хамство. Лукавые лжеучителя пришли к необходимости загнать в тупик мудрость и достояние прошлого, в отличие от Ницше сведя «философию жизни» к усвоению механизма утилизации. В этом была сила и устойчивость (как будто в насмешку названной) «;культурной революции». Миллионы посредственностей наконец-то получили идеологическое обоснование ненужности в обывательской жизни корневой культуры и глубоких знаний. В особенности это коснулось «усложняющих жизнь» привязок ко всему долговременному и устойчивому, созидательному и нравственному, и, уж конечно, – к героическому прошлому. Теперь славен не тот, кто наследует великие исторические традиции и древние цивилизации, а кто живёт в комфорте, владеет и потребляет большее количество внешних благ. Наслаждение днём нынешним без заботы о завтрашнем стало «философией» племени потребления. Племени не по этническим параметрам, а по заданности «вещной» программы и социальной сформированности. Ибо борьба за умы, начавшись в детском возрасте, активно перешла в отроческий, малоспособный к самостоятельному мышлению и легко управляемый. Захватывая энергетический потенциал молодости и даже зрелого возраста, но при этом консервируя «зрелость» в пределах отроческих интересов, борьба эта «завершается» лишь тогда, когда духовно ограбленный и пусто убивающий время многомиллионный люд отходит в мир иной. Если признать, что «конец – делу венец», то начало всему – голова. Потому именно к «началу» обращены были старания вождей и вождят доведённого до идиотизма поп-творчества. Чадом духовного разложения веет от слов поэта-содомита Аллена Гинзберга, адресованных отцам: «Мы доберёмся до вас через ваших детей»… Лёгкая адаптация аморальности, усугубленная просчитанной доступностью её, делала этику разрушения универсальной, способной выживать и навязывать саму себя в любой системе. Однако потребитель, не ощутив опасность в период «расцвета» культурной революции, не желает видеть её и сейчас – по прошествии полусотни лет… Эту опасность куда как ясно выразил П. Бьюкенен: «Любая форма правления, не укорененная в культуре, обречена на исчезновение».

Патрик Бьюкенен

И эта обречённость заявляет о себе в низком уровне образования, который в цивилизованном мире, пожалуй, особенно характерен для публичных школ США. Утверждение: «в школах и колледжах не учат мыслить.» можно было бы признать верным, если б не более точное: и школьников и даже студентов университетов учат не мыслить. Поскольку программы ориентированы на бездумное запоминание и пересказ материала, нежели на его осмысление. Подобный стиль обучения граждан, открыто свидетельствуя о презрении к ним, переходит в поле санкционированной «сверху», а значит легитимной, преступности. И это не преувеличение, поскольку при помощи отмеченных средств «обучения» происходит изменение способов мышления и самого сознания в пользу безличностного (но психологически отмеренного) восприятия реальности. Более того, – введена метода, неочевидно исключающая всякое яичное осмысление, ведущее к самостоятельному получению информации. Так, посредством заданно искажённого мировосприятия устраняются концепции целостного видения мира. Понятно, что в «деле» устранения самобытности в любой её форме не обошлось без «учителей» и вождей века Великого Потребления, – XX в., к концу которого были готовы детальные рекомендации не только для едва вступивших в жизнь, но и для будущих поколений…

III