Цезарь, или По воле судьбы

К этому времени весь север Италии, от Аврелиевой дороги у Тусканского моря до адриатического побережья, был открыт для Цезаря. Он контролировал все крупные дороги этого региона и знал, что никаких войск на них нет. Гирр убежал из Камерина, Лентул Спинтер убежал из Аскула. Цезарю принадлежал весь Пицен. А Помпей сидел в Ларине. Его посланец Вибуллий Руф встретил бегущего Лентула Спинтера и преградил ему путь с тем результатом, что взял на себя командование войском смятенного Лентула Спинтера и повел его в Корфиний к Агенобарбу.

Из всех легатов, которых сенат разослал по Италии, проявил себя только Агенобарб. Возле Фуцинского озера, в Альбе-Фуценции, он набрал два легиона марсов, а марсы были самым воинственным и горячим племенем в его клиентуре. Затем Агенобарб двинулся с ними к Корфинию на реке Атерн, решив защищать от Цезаря этот хорошо укрепленный город, а также располагавшуюся поблизости крепость Сульмон. Вибуллий привел к нему десять когорт Лентула Спинтера и пять когорт Гирра, бежавшего из Камерина. Таким образом, по мнению Цицерона, Агенобарб был единственным серьезным препятствием на пути у Цезаря. Что до Помпея, то постепенно сделалось ясно, что от войны он уже поотвык.

Слухов о том, что Цезарь намеревается учинить, захватив Рим, было множество, один ужаснее другого. Он аннулирует все долги, он занесет всех всадников в проскрипционные списки, он разгонит действующий сенат и составит новый из неимущих, которые годны лишь на то, чтобы делать детей. Поэтому письма Аттика, в которых тот утверждал, что ничего подобного не случится, словно бы проливали на все эти страхи бальзам.

«Не относись к Цезарю как к Сатурнину или Катилине, – писал Цицерону Аттик. – Он здравомыслящий человек. Не в его стиле доводить ситуацию до абсурда: отменять долговые обязательства и т. п. Он ведь хорошо понимает, что Рим стоит на коммерции. Поверь, Цицерон, Цезарь вовсе не радикал!»

О, как ему хотелось бы в это поверить! Но очень многие думали по-другому, да и сам он прекрасно помнил, как Цезарь разделался с ним в тот год, когда Катилина решил развалить государство, а Цицерон, будучи консулом, все это пресек. Цезарь тогда обвинил его в произволе, заявив, что ни у кого нет права казнить римлян без следствия и суда. Результат – восемнадцать месяцев ссылки и ненависть Клодия.

– Ты законченный дурень! – сердито фыркнул Квинт Цицерон.

– Прошу прощения? – удивился великий мыслитель.

– Ты слышал меня! Ты дурак! Как ты можешь не видеть, что Цезарь честен, консервативен в политическом смысле и гениален как полководец? – Квинт Цицерон насмешливо фыркнул. – Он разобьет вас всех, Марк! Boni обречены, сколько бы они ни болтали о своей драгоценной Республике.

– Я повторяю то, что уже не раз говорил, – с большим достоинством сказал Цицерон. – Неизмеримо лучше проиграть с Помпеем, чем выиграть с Цезарем!

– Ну, от меня того же не жди. Я служил у него. Он мне нравится. Клянусь всеми богами, я им восхищаюсь! И ни за что не стану сражаться против него. Даже и не проси меня, Марк!

– Я глава рода Туллиев Цицеронов! – вскричал Цицерон. – Ты обязан мне подчиняться!

– В семейных делах – безусловно. Но против Цезаря я не пойду.

И с этой позиции его нельзя было сдвинуть.

Еще более жаркие споры разгорелись, когда в Формиях к мужской половине семейства Туллиев Цицеронов присоединились женщины: жена Цицерона, дочь Цицерона, а также жена его младшего брата. Помпония, сестра Аттика, в сварливости превосходила Теренцию, на сей раз державшую (небывалая вещь!) сторону мужа. Помпония с Туллией стояли за Квинта. Вдобавок к этому сын последнего хотел вступить в легионы Цезаря, а сын главы раздираемого междоусобицей клана – в легионы Помпея.

– Tata, – сказала Туллия, не сводя с отца своих больших карих глаз, – я хочу, чтобы ты понял. Мой Долабелла считает, что Цезарь воплощает в себе все, чем могут гордиться римские аристократы.

– Он считает, а я это знаю, – не преминул добавить Квинт Цицерон.

– Да, отец, – тут же поддержал его Квинт Цицерон-младший.

– Мой брат говорит то же самое, – задиристо вставила Помпония.

– Вы все недоумки! – сделала вывод Теренция.

– Спешащие подлизаться к возможному победителю! – зло выкрикнул молодой Марк Цицерон.

– Замолчите! – рявкнул глава рода Туллиев Цицеронов. – Заткнитесь все! Уходите! Оставьте меня! Разве вам мало того, что вербовка идет из рук вон плохо? Разве мало того, что я вынужден терпеть дюжину ликторов? Разве мало того, что консулы в Капуе ничего не сделали, только разместили пять тысяч здоровяков-гладиаторов по лояльным к Республике семьям, чтобы те их объедали? Разве мало того, что Катон подумывает убраться в Сицилию? И что Бальб пишет мне дважды в день, умоляя найти способы помирить Цезаря и Помпея? И что последний уже переводит когорты в Брундизий и фрахтует идущие за море корабли? Tacete, tacete, tacete!

Ларин – Брундизий