«Цигун и жизнь» («Цигун и спорт»)-01 (1998)

Несущие радость просветленного духа святыни всегда строили на Руси Матушке. Даже повествующие о мирах Возмездия, о Судном дне иконы и иконописные фрески выходили не мрачными, а радостными. Написанные по всем канонам они должны были вселять страх и ужас. Но этого не происходит. Состояние души иконописца было таковым, что иконы, на которых преобладали красные и зеленые цвета, излучали радость, стойкость духа, надежду. На это обратил внимание М. Волошин, когда перед Первой мировой войной и другими испытаниями XX в. была заново открыта древнерусская икона, очищенная от более поздних наслоений времени⁸. Радость несли древнерусские иконы людям. В этом их притягательная сила. В утверждении радости, надежды и любви суть самого христианства. Об этом говорят восемьсот настраивающих на радость библейских текстов, начинающихся со слов “Радуюсь, Боже!”, “Возрадуемся…” или “Ликую, Господи…”.

Думы об Апокалипсисе рождали в русской душе радость и творческий подъем. В канун завершения седьмого тысячелетия по церковному календарю “Пасхалии” (1492 г.) Русь была на духовном подъеме, успешно шло церковное и государственное строительство. Вспомним Сергия Радонежского, Стефана Пермского, Андрея Рублева и иже с ними. Серафим Саровский и Оптинские старцы в преддверии уже XX столетия явили нам русский апокалиптизм с его творческой силой⁹. Русский апокалиптизм непосредственно вытекал из идеи Земного Рая — Царства Сына в тысячу лет.

“Откровение Иоанна Богослова” (по-гречески “апокалипсис”) всегда тревожило христианский мир. Для одних мессианское царство могло иметь только духовные очертания. Религиозная значимость материального мира ими отрицалась (гностики, манихейцы, святой Августин и др.). Для других Земной Рай мог воплотиться во вполне реальные образы.

Древние славяне почитали Небо и Землю живыми существами, более того — супружеской парой, чья любовь породила все живое на свете. Поэтому не удивительно, что на Руси Земля-Матушка, скорее, обожествлялась, чем отторгалась.

Русы называли себя внуками Дажьбога. А Дажьбог — солнечный “дающий” Бог, “податель всех благ” — рожден Небом и Землею.

Древние справляли десятого мая “именины Земли”: в этот день ЕЕ нельзя было беспокоить пахать, вскапывать. Землею клялись. В подтверждение нерушимости клятвы ели землю. Да и сейчас, когда человек ради чего-то очень важного согласен все сделать, он вдруг может сказать: “Я готов есть землю”¹⁰.

Русский наш поэт Сергей Есенин в “Ключах Марии” воспел опрокинутость Земли, которой предстоит слиться в браке с опрокинутостью Неба. И тогда пространство будет побеждено. Он прочувствовал “тайну гласных и согласных, в спайке которых скрыта печаль Земли по браку с Небом”.

Прекрасна избяная литургия Сергея Есенина, отслуженная в этом удивительном произведении “Ключи Марии”. Через образы-символы поэт понимает предков. “На кровле конек есть знак молчаливый, что путь наш далек”. На ставнях петух определяет долг жизни по солнцу. А голубь на князьке крыльца означает осенение кротостью. А еще тайны о семи небесах и о трех китах, неведанные многим в слепоте нерождения.

Антропософы подметили отношение русских к Земле, как к зеркалу Неба. По их учению, Дух русского народа в ранге архангела являет собой элемент света, через землю отраженный. Этим объясняется то, что свой взор русский человек часто обращает к земле. А слова “крестьянин” и “христианин” имеют общий корень (из лекции по русской истории антропософа Сергея Прокофьева).

ЗерКАльное отРАжение Неба — само сочетание этих слов объясняет нам, что КА — высшая сущность человеческой души, согласно верованиям древних египтян, пришла с Неба на Землю от РА-Солнца, от Бога.

Для наших ведических предков Ирий был прекрасен и реален, как сама Мать-сыра-земля. Поэтому пророчество Иоанна Богослова о воцарении Христа на Земле сразу полюбилось русскому сердцу.

В III в. на Западе при формировании канонического Нового Завета шли богословские споры вокруг Апокалипсиса. Несмотря на то, что Иоанн Богослов, единственный из апостолов, дожил до начала III в. в малоазийском городе Эфесе и у него было много учеников.

С утверждением же христианского государства в IV в. учение о грядущем Царстве Христа постепенно вообще стало забываться. Богословские труды, в лоне Церкви развивавшие идею о Земном Рае, были отнесены к апокрифической литературе. Показательно, что на Руси из апокрифов самыми распространенными оказались работы авторитетных отцов Церкви того периода — Ипполита Римского и Мефодия Патарского, посвященные именно этой идее.

В сознании западных христиан Христово Царство стало постепенно отождествляться с Церковью, а у восточных — с тесным союзом Церкви и государства.