Цинковые мальчики

Вставали рано утром и отправлялись как на работу: танк с тралом, группа снайперов, собака минно-розыскная и два бэмипэшки для боевого прикрытия. Первые километры - на броне. Там хорошо видны следы, дорога пыльная, пыль лежит пудрой, как снег. Птица сядет - знак остается. Если вчера прошел танк, смотри в оба: в след от гусеницы танка могут мину закопать. Пальцами изобразят гусеницу, а следы свои заметут мешком или чалмой. Дорога крутилась мимо двух мертвых кишлаков, людей там не было, одна обгоревшая глина. Отличное укрытие! Всегда будь начеку. Остались кишлаки позади, слезаем с брони. Теперь так: впереди собака бежит, виляет туда-сюда, и за ней идут саперы со щупом. Идут и прокалывают землю. Тут уже с тобой Бог, твоя интуиция. твой опыт, чутье. Там ветка сломана, там железка какая-то лежит, вчера ее не было, там камень. Они же и для себя знаки оставляли, чтобы самим не подорваться.

Одна железка, ругшая... Какой-нибудь болт... Вроде в пыл валяются... А под землей батарейки... Проводок к бомбе или к ящику с тротилом... Противотанковая мина человека не слышит... Она срабатывает при нагрузке двести пятьдесят - триста килограммов... Первый подрыв... Я один остался сидеть на танке, мое место было возле дула, башня защитила, остальных снесло. Сразу обшарил себя, проверил: голова на месте? Руки, ноги на месте? На месте - поехали дальше.

Впереди еще один подрыв... Легкий бронированный тягач напоролся на мощный фугас... Тягач раскололся пополам, воронка три метра длиной, а глубина в человеческий рост. Тягач вез мины, около двухсот мин для миномета... Мины в кустах, на обочине... Веером лежат... Ехали пять солдат и старший лейтенант; мы с ним несколько вечером вдвоем сидели, курили, разговаривали... Никого в живых не осталось.

Очень помогали собаки. Они как люди. Одаренные и неодаренные, с интуицией и без интуиции. Часовой заснет, а собака нет. Я любил Арса. К нашим солдатам ластился, а на афганских лаял. У них форма была более зеленая, чем наша желтоватая. Но как он различал? Мины слышал за несколько шагов... Упрется в землю, хвост трубой: не подходи! Минные ловушки разные... Самые опасные - самодельные мины, они не повторялись, в них нельзя было уловить закономерность... Стоит ржавый чайник, в нем взрывчатка... В магнитофоне, в часах... В консервной банке... Тех, кто шел без саперов, называли "смертниками". На дороге мины, на тропе в горах мины, в доме мины... Саперы всегда идут первыми...

Топтались в окопчике... Уже подрыв в нем был, уже програбили, уже два дня топтались все... А я спрыгнул сверху - взрыв! Сознание не терял... На небо посмотрел... Небо светится... У саперов при подрыве всегда первая реакция: посмотреть на небо. Целы ли глаза? На прикладе автомата носил жгут, этим жгутом меня перевязали. Выше колен... А я уже знал: где жгут накладывают, там потом и отрезают три-пять сантиметров выше отрыва.

- Куда ты жгут кладешь? - кричу солдату.

- У вас до колена, товарищ старший лейтенант.

Пятнадцать километров меня еще везли в медсанбат. Полтора часа ушло. Там промыли, сделали новокаиновую блокаду. В первый день ногу резали, пила зажужжала, как циркулярка, - потерял сознание. На второй день глаза оперировали. При подрыве пламя ударило в лицо. Глаза, можно сказать, соштопали, двадцать два шва было. Снимали по два-три в день, чтобы глазное яблоко не рассыпалось. Подойдут, фонариком посветят слева, справа: если ли светоощущение, на месте сетчатка?

В цвет у фонарика красный.

Я мог бы написать рассказ, как офицер превращается в надомника. Собирает электропатроны, электророзетки... Сто штук в день... Шнурки заклепывает... Какие? Красные, черные, белые - не знает... Не видит... Диагноз: тотально слепой... Сетки вяжет... Коробочки клеит... Раньше думал, что только сумасшедшие этим занимаются... Тринадцать сеток в день... Уже норму выполняет...

У саперов было мало шансов вернуться целыми или вообще вернуться, особенно из рот разминирования, спецразминирования. Или ранен, или убит. Уходим на операцию - не прощаемся за руку. В день подрыва новый командир роты пожал мою руку. Он от души, еще никто его не предупредил. И я взлетел... Хочешь верь, хочешь не верь. Существовало поверь: сам напросился в Афганистан - добром это не кончится, послали - дело служивое, может, и пронесет, вернешься домой.

Пять лет прошло. А что мне снится? Длинное минное поле... Составил формуляр: количество мин, количество рядов и ориентиры, по которым можно их найти... И этот формуляр у меня потерялся... А у нас они часто терялись. Или берешь формуляр, там ориентир - дерево, а оно сгорело... Или груда камней, а они взорвались... Никто не ходил, не проверял... Боялись... Сами подрывались на своих минах... Я вижу во сне, что возле моего минного поля бегают дети... Никто не знает, что там мины... Мне надо крикнуть: "Там мины! Не ходите!.." Мне надо опередить детей... Я бегу... У меня опять обе ноги... И я вижу, мои глаза снова видят... Но это только ночью, только во сне. Просыпаюсь..."

Старший лейтенант, сапер.