Цирк

– Ты, Катька, не гуляла бы с ним. – Дед сидел на ступеньках крыльца и утирал грязным рукавом рубахи мокрое от пота лицо.

В артритной руке у него дрожала металлическая кружка, с которой капала вода. Пятна расплывались на ступеньках деревянного крыльца и бледнели, высыхая. Весна в нынешнем году выдалась сухой и скупой на дожди. Небо не делилось запасами воды ни с людьми, ни с землей. Дед с бабкой целыми днями пропадали на грядках или в саду, а вечером бабушка не выходила из красного угла. Чем ближе был сбор урожая, тем чаще она крестилась и что-то бормотала про високосный год. Дед молчал, но, читая газеты, все-таки цыкал языком: наступали «тяжелые времена», так считало все село. Старожилы вспоминали, что в каком-то (в каком именно, вспомнить они никогда не могли) году революция уже была. И если будет еще раз – нестрашно. Только бы не война.

– Ты бы не гуляла с ним, – строже заметил дед и сопроводил слова жестами, когда Коломбина прошла мимо, глядя на него в упор. – Ненашенский он. Поматросит и бросит.

Коломбина подошла к бочке и зачерпнула кружкой воду. Кружка была теплой, успела нагреться на солнце, а вода – ледяной. Коломбина пила и продолжала делать вид, что не успела увидеть дедушкину просьбу. Она то и дело бросала взгляд за калитку. На улице ее каждый вечер теперь поджидал черный автомобиль. Она запрыгивала в него, хлопала дверью так, что пугала соседских кур, и уезжала, надеясь, что однажды не вернется ни к деду с бабкой, ни к отцу с его цирком. Она хотела бы ехать с Омаром на его «Ладе» вечно, и чтобы шоссе не кончалось, и не приходилось съезжать на сельскую трясучую пыльную грунтовку.

«Думаешь, мне легко?» – спросил в ответной записке Омар, когда она стала жаловаться ему на дедушку.

Коломбина эмоционально и быстро начала объяснять на пальцах, что случилось, но Омар, покачав головой, ее перебил:

– Я не понимаю.

Снова схватился за ручку и клочок бумаги. «Моя семья говорит, что мне с тобой ходить – харам. Стыдно», – прочла Коломбина и больше Омару ни на что не жаловалась.

К середине лета в село приехал Сан Саныч, встревоженный письмами деда, который о новых знакомствах внучки отзывался нелестно. Он привез новую куклу для дочери, и на этот раз кукла была ее точной копией.

«Я не маленькая!» – вот и все, что Коломбина сказала отцу про его подарок и сбежала из-за обеденного стола при первой возможности. Сан Саныч бросился ее искать, но комната дочери оказалась безжизненной и пустой – с полок и вешалок на Сан Саныча обратились сотни мертвых кукольных лиц, разрисованных блеклыми детскими фломастерами. Коломбина вернулась домой только к вечеру, и Сан Саныч поставил перед дочерью пустой чемодан, а сверху положил одно из последних дедушкиных писем, в котором тот писал про Омара и его семью.

– Ты можешь взять столько вещей, сколько поместится в этот чемодан, – сказал Сан Саныч и подтвердил свое решение на языке жестов. – А это, – он кивнул на письмо, – причина твоего отъезда. Не маленькая же. Разберешься сама, почему так.

Коломбина письмо читать не стала. На вокзал она отправилась с небольшой сумкой. В сумку поместились сменные вещи, зубная щетка и фотография, которую как-то сделал Омар на рыбалке. На снимке Коломбина стояла у кромки воды и сосредоточенно следила за поплавком. «Моя Хи-нана» – было написано с обратной стороны.

До Саратова тряслись в поездах несколько дней, и Коломбина жалела, что не оставила Омару хотя бы приблизительный адрес, на который он мог бы прислать письмо «до востребования». Уже в Саратове, спустя месяц жизни в каморке Саратовского цирка, при котором Сан Саныч возобновил свои обязанности Хранителя, Коломбина случайно получила весточку от Омара.

Дед прислал письмо, и Сан Саныч, сжалившись, показал его дочери. В письме дед писал про обстановку в Чечне и мельком упоминал про Омара: тот женился и ушел в армию. «Катькин жених-то другую нашел и пошел по нашим стрелять», – писал дед. Коломбину же больше интересовало другое: из дедушкиного письма она узнала, какие о свадьбе Омара в их селе ходили слухи. Люди говорили, что свадьбу гуляли три дня и три ночи, гостей было больше пятисот человек, стреляли в воздух, а на свадебном платке невесты Омар приказал вышить золотую рыбу, хвост которой напоминал вагу марионетки.

Глава 8 Подарки

31 декабря 1994 года

Саратов, Цирк имени братьев Никитиных