Цирк

Оля вбежала в каморку Сан Саныча сразу после шоу, по своему обыкновению не стучась – только дверь раскачивалась туда-сюда, петли скрипели, заливались голосом африканского попугая. Оля спрятала руки за спину, в них зашуршало, громко, как будто к упаковочной бумаге поднесли микрофон. Споткнулась о край коврика в импровизированной прихожей – Сан Саныч, обустраивая свое жилище, наличие прихожей подразумевал – и взмахнула руками, растопырив их в разные стороны, чтобы удержать равновесие и не уронить подарки. Яркие банты и бумага в ее руках переливались, ловили блики ламп и стекла и отдавали часть света назад, отчего комната Сан Саныча мигом наполнилась десятком солнечных зайчиков.

Перед Новым годом в каморке явно убирались, сосуды блестели звонче обычного, на столе и на полках не лежало ни пылинки – наконец-то проявился цвет дерева, из которого их сколачивали.

Из-за двери с номером «13» выглянул Сан Саныч (он уже месяц что-то за ней чинил). Оля запыхалась и никак не могла начать говорить. Она откашлялась и протянула Сан Санычу ладонь, на которой красовался маленький алый сверток – цветная бумага в некоторых местах скомкалась и порвалась, и было видно, как просвечивают сквозь прорехи яркие грани чего-то стеклянного.

– Это вам, – смогла выговорить она, плюнув на заученную речь, и плюхнулась в кресло. – С наступающим!

Сан Саныч благодарно кивнул, отложил отвертку на тумбочку и принял подарок.

– Сан Санычу, – прочитал он, торжественно играя голосом. – «Пусть годы будут не только долгими, но и такими же яркими, как этот подарок». – Сан Саныч хмыкнул. – Спасибо, девочка.

Он потрепал Олю по волосам и попытался по-отечески чмокнуть ее в лоб, но Оля увернулась, и благодарность Сан Саныча так и повисла в воздухе.

– А дочка мне ничего не подарила. – Сан Саныч вдруг поник, разглядывая Олин подарок. – С Огаревым-младшим гулять ушли, а на нас им… – Он махнул рукой, присел на кровать и принялся распаковывать сверток.

– Гулять? – переспросила Оля, и голос ее тоже сделался грустным и поникшим. – Давно?

– Да скоро уж вернуться должны. – Сан Саныч взглянул на часы на своем запястье, а потом покосился на часы с кукушкой – по старой привычке: часы не работали со времен Великой Отечественной, кукушка давно повесилась на своей пружинке, а ставни ее домика покосились и застыли, искореженные временем. – Огаревым собираться надо.

Оля замерла. Она смотрела, как Сан Саныч разворачивает ее подарок: где-то далеко шуршала бумага, хрустел бант и Сан Саныч восклицал от умиления. Не желая верить услышанному, Оля не замечала, что Сан Саныч кружится по комнате с ее подарком – витражным сосудом. Он раскидал по полу упаковку и пританцовывал, разметав ее ногами. Он говорил какие-то слова, похожие на слова благодарности, но Оля слышала только обрывки, отдельные звуки, они рассыпались и теряли смысл, так и не достигнув ее ушей.

– Не опоздают на поезд? – пробормотала она. – Куда они там, ну, в Москве этой?

Сан Саныч поставил витражный сосуд на полку и обернулся к Оле:

– На Цветной.

– Таню не берут?

Сан Саныч кивнул. Перед глазами у Оли промелькнуло лицо Симы и бледная женщина, чем-то похожая на бабочку-капустницу. Желтоватая кожа, светлые волосы, невыразительные серые глаза. Оля никогда не понимала, что Огарев нашел в Тане.

– Вот про что он говорил Коломбине, – пробормотала Оля.

Она вспомнила, как еще вчера столкнулась с Симой и Коломбиной в коридоре и расшифровала несколько жестов, которые Сима отчаянно пытался сделать правильно. Коломбина кивала и неразборчиво мычала. Когда она стала отвечать ему, ее руки замелькали в воздухе с такой скоростью, что Оле пришлось проморгаться – у нее зарябило в глазах. Сима, как всегда, попросил Коломбину повторить помедленнее, Оля побежала дальше, и ответ Коломбины остался для нее тайной.

Сан Саныч медленно качнул головой:

– Огарев поставил условие руководству, что без Симы не поедет.

Оля протянула Сан Санычу еще два свертка. Один большой, другой поменьше.

– Тогда это тоже вам, – прошептала она и выбежала из каморки.

Все равно она хотела с ним попрощаться. Правда, по-другому. И, может, не навсегда. «Теперь мне будет легче, – подумала она, выдыхая и закрывая дверь каморки Сан Саныча. – Хоть в чем-то будет легче».

Сан Саныч мял в руках тонкую, дешевую, громкую бумагу и читал открытки, которые предназначались не ему: «Симе от Оли. Летать и не падать». «Дяде Паше от Оли. Обещаю научиться возвращать тигра». Сан Саныч сгреб свертки, вздохнул и тоже вышел в коридор. Цирк опустел, здесь жили только Сан Саныч и Оля – она часто задерживалась на репетициях и выбила у родителей разрешение не мотаться ночами в Заводской. Изредка ночевать в цирке оставался и Огарев. В коридорах слышались отголоски скучающего зверинца. Сан Саныч вздрогнул, представив, что ему еще успокаивать зверей после ночного салюта. В прошлый Новый год слониха чуть не наступила ему на ногу.