Цирк

Когда последняя страница книги была перевернута, в гримерку через небольшое окно медленно вползал рассвет. Оля захлопнула книгу и еще долго смотрела на обложку, в то место, где стоял советский бесцветный штамп «13 коп.». Она держала книгу двумя руками и была не в силах отложить ее в сторону. Утро разогнало туман, на обложку упали капли солнечных лучей. Оля, покачиваясь, встала с кресла и плюхнулась на кровать, не расставаясь с книгой. Кровать в ее гримерке стояла еще огаревская – Сан Саныч распорядился перенести ее сразу после их отъезда. Оля заснула и, ворочаясь, слушала в своем сне нестихающие крики чаек.

Глава 2 Иностранец

2 сентября 1999 года

Саратов, Заводской район

Влад тащил за собой по ступенькам строительный мешок. В подъезде все-таки вкрутили лампочки, но старую проводку так и не сменили, поэтому новые лампочки моргали и перемигивались друг с другом. На каждый такой световой щелчок моргал и Влад. Мешок был тяжелый, от световых эффектов начинало гудеть в голове, и Влад по-детски молил бога удачи, чтобы никто в подъезд не зашел, пока он не затащит свой улов в квартиру. «Пожалуйста, пусть я успею, пожалуйста», – нашептывал он и возился с мешком.

– Где ты это нашел? Это надо вернуть…

Еще час назад Влад смотрел в самое нутро мешка, забитое деньгами, потом выжидающе – на Азата. Так смотрел, что болели глаза и начинал трястись от напряжения подбородок. Купюры разных цветов и номиналов. Его родители не заработали таких денег за всю свою жизнь.

– Вырастешь – узнаешь, блин. Сегодня вечером у нас важная встреча. – Азат передергивал плечами, как и всегда, непринужденно и небрежно, будто бы ничего не случилось. – Так чё, спрячешь у себя? Мой батя, если найдет, или заберет, или выкинет. Когда просохнет.

– Если найдет, – пробормотал Влад, – до конца жизни просыхать не будет.

Теперь мешок оставлял на полу в подъезде пыльные следы, волочился за Владом в квартиру Куркиных. Влад шлепнул мешком о ковер в прихожей, и маленькие тучки пыли окутали его ботинки. Он откашлялся и включил свет. Артёмка еще не вернулся из школы. Оля ушла жить в цирк, едва ей исполнилось восемнадцать, и забегала домой только в редкие выходные, которые почти никогда не совпадали с графиком «нормального человека» – нормального по мнению папы. Родители пропадали на работе.

Влад, не разуваясь, протащил мешок в их с Артёмом комнату и затолкал в свой комод. Мокрые следы от ботинок так и засохли на паркете и на ковре, когда он ушел. Влад спускался по лестнице бегом, подскакивая на каждой ступеньке. Внизу его ждал Азат. Как говорил друг, пора было «идти на дело».

– На этот раз все и правда серьезно, – уверял Азат, пока они добирались до места встречи. – Дяди мои приехали, они в Гаграх такое наворотили, ты бы знал! Не то что отец. Этот только пить умеет.

Влад не верил другу. После суток в камере оказалось, что им нужно вернуть владельцу машины деньги за бензин и ремонт испорченного автомобиля. Дела Азата, как правило, оборачивались для них обоих тяжелой работой.

За несколько лет Азат и Влад научились убирать подъезды, вывозить мусор, расчищать снег во дворе, мыть машины и даже пилить деревья. Азат все кормил друга обещаниями: «Сейчас-сейчас, вот еще один кейс – и замутим настоящее дело», – английские слова в устах Азата приправлялись абхазским акцентом. Только вот не случалось никакого «сейчас», а были очередные подъезды, дворы и мусоровозка. «Кто не ошибается, тот не пьет шампанское», – приговаривал Азат. Влад выносил в мусорку вонючую банку с раскисшими окурками, отворачивал в сторону нос, закрывался рукавом куртки и размышлял, что лучше он шампанского пить никогда и не станет, чем так ошибаться по несколько раз за месяц.

Папа Влада, услышав Азатовы присказки за общим дружеским ужином, говорил другое: «Кто ошибается, тот пьет родительскую кровь». И был прав. Отец героически терпел. Когда дошло до воровства на рынке и Влада с Азатом снова поймали, отец разозлился и выпорол Влада.

– Перестанешь ты наматывать сопли на кулак или нет? Нормальными вещами займись! На занятия сходи! И в следующий раз разбирайся сам со своим дерьмом!

Ремень Влада не вразумил. Только разозлил. Он был взрослым. И отец был не вправе так поступать с ним.

Влад и сам успел подустать от Азата. Каждый раз, когда друг начинал говорить про «серьезных людей», эти люди оказывались местными хулиганами, которые промышляли мелкими кражами.

– Я у старушек кошельки отбирать на улице не собираюсь, это во-первых. А во-вторых, тебе бензина и рынка не хватило, что ли? Где гарантии, что нас не возьмут с поличным? – взбунтовался Влад. Азат учуял настроения друга и стал предлагать ему только относительно честную халтуру в надежде, что однажды им попадется что-то действительно стоящее.