Цирк

Пацан что-то протестующе промычал, но Оля крепче стиснула его руку, и мычание сменилось коротким кивком. Оля улыбнулась и уверенно направилась к билетерше.

Она протянула «билет» с номером телефона Седого, помятый и надорванный, и, пока билетерша разглядывала то, чего на «билете» быть не могло – название представления, толкнула локтем в бок прыщавого. Прыщавый засуетился, заворчал, зашарил по карманам и вытащил свой билет. На нем не было места и ряда, только стоял большой штамп «Приглашение».

– Теть Нин, да мы вместе по проходкам, вот смотрите, и у нее такая же… – едва слышно проговорил пацан, и красные точки на его лице даже как-то побелели, а он сам пожелтел и замямлил: – Пропустите, она со мной.

Тетя Нина посмотрела на прыщавого поверх очков, вернула Оле ее бумажку и выхватила из рук у пацана настоящий билет. Оля задержала дыхание. Тетя Нина надорвала билет, покачала головой и перевела взгляд на Олю. Оля не отвела глаза и выдержала паузу.

– Проходите, – проворчала бабулька. – Как билеты проверять, так «Нинка, постой за меня», а как очки Нинке поменять, так это кто бы хоть денег выделил… Предыдущее начальство лучше платило… – продолжала сетовать билетерша, пропуская следующего человека.

– Ну, ты же говорила, что заплатишь, – насупился прыщавый, когда и он и Оля, пыхтя и выпуская из легких уличный влажный воздух, ввалились в фойе.

– Говорила, – кивнула Оля, засунула шапку в рукав и всучила куртку гардеробщице. – А еще я сейчас скажу, что ты красавчик и очень мне нравишься! Поверишь?

Парень насупился еще сильнее и отошел от Оли подальше. «Такой не стукнет», – хмыкнула Оля про себя. На представление она и не собиралась. Она поискала глазами служебный вход. «Неприметная дверь, где-нибудь сбоку, ну пожалуйста», – умоляла про себя Оля и крутилась вокруг своей оси, пока не наткнулась на охранника. Охранник явно искал именно ее. За его спиной замаячила билетерша в очках и тот самый прыщавый парень. «Все-таки стукнул», – поняла Оля, с легкого тычка охранника кубарем вылетев на промокшие от дождя ступени. Куртка и чемодан полетели ей в руки следом. Номерок у нее из рук вырвали сразу же.

Оля, дрожа, натянула куртку поверх свитера, и, с облегчением вздохнув, нащупала в кармане бумажку. Вытащила ее и чуть не взвизгнула, закрывая рот рукой. Номера телефона на бумажке не было, как и имени Седого, как и адреса ее гостиницы. В руках она держала проходку прыщавого.

– Перепутали, – прошептала Оля и опустилась на бетонные ступеньки.

В ответ за ее спиной захлопнулись двери за опоздавшими зрителями и где-то далеко грянули фанфары. Оля закрыла глаза и зарычала. Она звала Тигра из своего детства, но Тигр молчал.

«Помни, Оля, спрятать Тигра в темноте – легко, а достать его оттуда…» – сказал дядя Паша и ушел. Уехал. Бросил ее.

– Дядя Паша! – закричала Оля серым улицам под грохот фанфар и шум дождя. – Огарев! – крикнула она еще громче.

На нее оборачивались прохожие, а она, утирая руками мокрое от дождя лицо, звала наставника.

На другой стороне улицы дрогнул мужской силуэт, перебежал через дорогу и скрылся в метро. Оля привстала со ступенек и долго всматривалась в стену дождя: не появится ли тень снова. Клекотали створки дверей метро, из подземки выходили незнакомые ей люди. Ни тени, ни дяди Паши, ни Симы среди них не было.

Глава 10 Снежный мальчик

Октябрь 1999 года

Москва, Цветной бульвар

Дождь заканчивался, и редкие капли шлепались на мостовую, как будто в небе кто-то выжимал только что постиранные тряпки. Летели брызги из-под колес машин, шныряли по Цветному, перепрыгивая через лужи, прохожие. Закрывали зонты, осторожничали, осматривались – не упадет ли на нос капля, прислушивались – не барабанит ли дождь по парапетам и крышам. Оля так и сидела на ступеньках цирка, обнимала свой чемоданчик, подперев подбородок кулаками и надув щеки. Она ждала Прыщавого. Правая рука чесалась то ли от тесной перчатки, то ли от желания вмазать Прыщавому покрепче, так, чтобы нос потом вправлял целый консилиум врачей, а в глазах у него проскочило все то шоу, которое он успел посмотреть. «Запомнит этот цирк на всю свою жизнь», – думала Оля, изредка оборачиваясь посмотреть на двери. Но цирк двери не открывал, не выпускал из теплого фойе, укутанного ламповым светом, детей и взрослых, берег их от дождя и ветра, ждал, пока буря за окном пройдет. Оля поежилась и, покачиваясь, встала со ступенек.

– Ты чего тут торчишь?

В спину Оли ударился чей-то голос и разлетелся по улице, подхваченный ветром. Оля узнала Прыщавого – по картавости и высоким, словно оборванным гласным. Прыщавый вообще умел только мычать, картавить и пищать, что делало его в Олиных глазах жалким и неприметным, словно бы урезая вдвое его высокий рост.