Цирк Обскурум

Наклонив голову, я обхожу его и приседаю, мои брови под маской приподнимаются при виде этого. Он не ранен. На самом деле, на нем нет ни единой царапины. Его кожа загорелая и идеальная, волосы блестящие и уложенные. Даже его одежда выглажена и не помята, но выражение лица мертвое.

Рядом с ним, в окружении цветов, лежит револьвер, а рядом с ним карта джокера. Это самая нетронутая карточка, которую я когда-либо видел при зове.

Он не выглядит испуганным или шокированным, увидев нас. Он просто моргает и опускает взгляд на пистолет, и я понимаю, почему мы здесь. Ему ничего не угрожает. Он представляет опасность — для самого себя.

Он собирается покончить с собой, и с каким-то инстинктом глубоко в душе он позвал нас, даже если не осознавал, что делает.

— Ты позвал нас, — бормочу я, не давая Даймонду заговорить. Что-то в его глазах проникает в мою душу и взывает к моей собственной боли. Я знаю, каково это — думать, что выхода нет. Моя семья, цирк спасли меня, а теперь Эмбер спасает меня каждый день.

Иногда все, что требуется, — это одна рука помощи, одно слово, один акт доброты, чтобы изменить траекторию чьей-то жизни. Несмотря на оцепенение в его глазах, он окликнул нас, и это дало мне понять, что он зашел не так далеко, как хочет, чтобы мы поверили.

Где-то глубоко внутри он хочет жить. Он просто не знает как.

— Ты действительно так хочешь закончить свою жизнь? Здесь, один в поле? — Осторожно спрашиваю я.

Его смех горький, и от него у меня по рукам бегут мурашки, когда его пальцы фамильярно поглаживают пистолет.

— Я не думал, что это кого-то волнует или что кто-то придет. — Он поднимает на меня глаза, и я сглатываю.

Иногда самыми опасными являются не монстры, которые живут вне нас, а те, которые живут внутри нас.

— Ты звал нас, — повторяю я. — Мы всегда приходим. У тебя есть семья? Кто-нибудь?

Этот зов другой. Мы ничего не сможем сделать для него. Он должен быть достаточно силен, чтобы сделать это самому.

— Больше нет, — хрипит он. — Когда-то была женщина, невеста, но после войны я не смог быть тем, кто ей был нужен. — Он снова смотрит на цветы. — Как я мог быть таким? Я причинял ей боль каждую ночь, отбиваясь от своих снов, от нападавших, которых больше не существует. Я все еще слышу крики. Я вижу, чувствую запах крови на своих руках. Я не заслуживаю жизни, не тогда, когда так много моих друзей умерло у меня на руках. — Он показывает свои ладони, как будто кровь все еще там, и для него, я уверен, так оно и есть. — Так много погибло, а я выжил. — Он поднимает на меня взгляд. — Почему? Почему я?

— Я не знаю. Иногда для этого нет причин. Просто это то, что есть. Ты жив, а они нет. Это не из-за какого-то великого плана или потому, что так решил Бог, и это также не потому, что ты был лучше. Тебе повезло. Так много парней сражались за жизнь и умерли. Ты действительно собираешься отказаться от этого? — Бормочу я.

Он сглатывает и хватает пистолет, но колеблется.

— Мы не можем заставить тебя жить. Ты должен сделать этот выбор, но ты позвал нас. В глубине души ты хотел, чтобы кто-нибудь протянул тебе руку помощи. Сейчас это может показаться унылым и беспомощным, но сделай вдох, а затем другой. Позволь этому моменту пройти. Сегодняшний день закончится. Рассвет наступит снова с новыми возможностями. Никогда не поздно начать все сначала. Не умирай здесь и не заканчивай это. Смерть окончательна. Это легко. Жить сложнее. Твои друзья… Хотели бы они этого или хотели бы, чтобы ты выжил?

— Они ушли, — огрызается он.

— И ты — их наследие. Их воспоминания продолжают жить вместе с тобой. Я не могу лишить тебя того, что ты пережил, и цирк знает, что мы не можем бороться с этими демонами за тебя, но я думаю, что тот, кто достаточно силен, чтобы сражаться за свою страну и своих друзей, достаточно силен, чтобы бороться за свою жизнь… за свое будущее. Не дай их жертвам оказаться напрасными. — Я протягиваю руку. — Это твой выбор — жить или умереть здесь. Я не смогу это сделать за тебя.

Он переводит взгляд с меня на пистолет, в его глазах мелькают призраки.

— Я не заслуживаю жизни, — говорит он. — Это должен был быть я, а не они, но я здесь. Ты прав. Они бы возненавидели меня за это. — Он поднимает пистолет, и я напрягаюсь, когда он поднимает его, но он просто отдает его и встает, вместо того чтобы направить на себя.

Кивнув мне, он поворачивается и идет через цветочное поле, но с его плеч, кажется, свалилась какая-то тяжесть. На краю поля он оглядывается на нас, наблюдающих за ним, в его глазах появляется новый огонек.

— Ну что? Мы идем?

Я не говорю, что это будет легко. Его все еще будет преследовать прошлое, но сегодня он сделал выбор.

Он выбрал жизнь, и теперь ему приходится бороться за нее.

Глава

43