Цивилиzации

Появление китонцев не могло и дальше остаться без внимания. За ними прислали, чтобы представить их королеве.

Звали ее Изабелла[89], она была сестрой Жуана, короля Португалии, но, как и Каталина, говорила на кастильском, так что Игуэнамота ее понимала. Положа руку на сердце, следует сказать, что красотой она превосходила невестку, да и наряд у нее был богаче. Супруг ее властвовал над Испанией и далекой территорией, которую она называла Священной Римской империей германской нации: править ею он должен был, находясь в стране, где родился, к северу отсюда, и защищать от другой противоборствующей империи, лежавшей на востоке.

Брат отправил ей послание и предупредил о прибытии индейцев с запада. Она хотела оказать им теплый прием, полагая, что имеет дело с посольством из Сипанго или Катея[90]: поэтому, — сказала она со смехом, — приходится признать, что земля круглая.

Атауальпа наблюдал за постриженными, слушавшими этот разговор, и ему показалось, что они чем-то недовольны или, во всяком случае, насторожены, особенно человек-мумия в красном платье. Один из них, называвший себя obispo и inquisidor[91] и откликавшийся на имя Вальверде[92], спросил, признают ли они Santa Trinidad[93]. Атауальпа изволил ответить, что не знает ее. Последовала долгая пауза.

Китонцев поселили во дворце и позаботились об их животных.

На следующий день гости отправились бродить по улицам, вызывая неуемное любопытство жителей, вероятно насытившихся вчерашней церемонией и еще не вполне отрезвевших.

В свите Атауальпы был рыжеволосый кузнец по имени Пука Амару. Он заметил, что качество оружия, изготовленного мастерами Толедо, почти не уступает изделиям из Ламбаеке. Доложил об увиденном Руминьяви, и тот поручил ему привести в порядок оружие, которое у них было. Пука Амару принялся собирать топоры, мечи, копья, булавы с наконечниками-звездами — все это он нес к местным кузнецам, которые восхищались такой тонкой обработкой железа. Вместе они что-то смазывали, точили, заменяли детали. Для Пука Амару как нельзя кстати были хорошие инструменты — отменные рашпили, резцы, кузнечные меха, и его подмастерья обрабатывали железо на удобных наковальнях. Толедские мастера с интересом рассматривали тяжелые булавы-звезды. Нравились им и вытянутые топоры — здесь делали похожие и называли их alabardas[94]. Китонцам, в свою очередь, они показывали ровные шпаги с крестообразными гардами и гнутые сабли, напоминавшие длинные мачете. С этого, если не считать черный напиток с красным отливом, и начался культурный обмен между китонцами и жителями Нового Света. Впрочем, в Толедо черный напиток был не менее вкусен, чем в Лиссабоне. Молодые дамы из свиты Атауальпы вспоминали ужас в глазах тех постриженных, которым они захотели отдаться в Лиссабоне. Зато в Толедо мужчины и женщины быстро перемешались.

Но ладили они недолго.

Вопрос Святой Троицы, похоже, всерьез волновал местных священнослужителей, входивших в особый совет — его называли Супрема[95]. Они упорно желали знать, верит или не верит Атауальпа, что некий Иисус — это сын Божий. Атауальпа велел ответить, что Виракоча давным-давно создал этот мир, но что касается лично его, то в Пачакамака, сына Солнца и Луны, он больше не верит. Ответ был дан искренне, но, судя по всему, привел членов совета в замешательство: они не проронили ни слова и только искоса поглядывали друг на друга.

Было решено, что китонцы дождутся возвращения короля Карла[96], супруга Изабеллы, которому должны были незамедлительно сообщить о прибытии Атауальпы и его свиты. Между тем священник-мумия, носивший имя Тавера[97] и титул кардинала, явно не одобрял, что послали за королем: по его мнению, в северных землях, которые он называл Нижними[98], у государя были дела поважнее.

Иного мнения была королева Изабелла, желавшая возвращения супруга. Она попросила совет Супремы, и прежде всего священника Вальверде, чтобы они соблаговолили не докучать гостям. Просьба прозвучала весьма любезно, но Супрема не очень-то желала повиноваться. Вопросы продолжались: сколько таинств, соблюдают ли целибат служители культа. Атауальпа велел ответить, что в его стране делами божественными ведают только жрицы. Избранные девы посвящают себя культу Солнца и служат императору. Совет, весь до единого, аж вскрикнул. Дабы уладить недоразумение и не желая никого возмущать, Атауальпа направил к ним самую истовую жрицу из своей свиты, чтобы она пояснила, как устроен культ, раз уж они, как можно догадаться, проявляют к нему столь живой интерес. Ее не приняли.

Вскоре люди Кискиса стали докладывать, что по городу поползли слухи: поговаривают, будто гости на самом деле Morosили Turcos[99]. Часто произносилось слово hereticos[100], и Кискис понимал, что оно не хвалебное.