Цивилиzации

Карл должен был воспользоваться тем же путем. Люди Атауальпы несли караул, но их не хватало для такого большого дворца, и никто не счел нужным охранять пустующую тюрьму.

Попытка провалилась: в день побега у Карла случился приступ подагры, приковавший его к постели.

Хитроумный Сепульведа не сдался. Каждое утро ворота Альгамбры распахивались, чтобы впустить выкрестов и магометан из Альбайсина, приходивших пополнить рабочую силу — возделывать сады, готовить, стирать и исполнять всевозможные невоенные задачи, для которых у китонцев и подкрепления из Толедо не хватало рук. Вечером ворота вновь открывали, чтобы их выпустить. Сепульведа задумал переодеть Карла, чтобы он вышел вместе с ними. Предупредил людей в Санта-Фе. У выхода в засаде должен был ждать отряд — ему предстояло встретить короля и доставить его в надежное место.

В назначенный день, когда солнце пошло на закат, к работникам, возвращавшимся домой, примкнули двое. Чтобы проскользнуть незамеченными, они облачились в самые простые одежды, а лица прикрыли капюшонами. Но за открытием ворот наблюдал с крепостной стены бдительный Чалкучима — так было каждый вечер. Он узнал Карла по торчавшему из-под капюшона тапирьему носу — и тотчас объявил тревогу, приказав закрыть ворота. Однако сидевшие снаружи в засаде, услышав это, бросились на штурм с кличем «Сантьяго!». Вооруженные испанцы ворвались в Альгамбру. Китонцы открыли огонь, нападавшие ответили. Работников охватила паника, началась полная неразбериха. Засвистели стрелы и снаряды, выпущенные из пращи, повергая людей ниц и вырывая из их уст крики боли. Испанцев было мало, и, чтобы не попасться, они отступили. Сепульведа хотел было увести Карла, которого держал под руку, но тот вдруг повалился на землю, сраженный выстрелом из аркебузы. Сепульведа только успел выскочить за ворота, как они захлопнулись. Ему удалось бежать вместе с выжившими. Карл остался внутри и лежал, распростершись среди трупов. Чалкучима бросился вниз. Король Испании едва дышал.

Умирал он три дня. Последние его слова никто не разобрал.

Для китонцев это была катастрофа. Смерть надо было сохранить в тайне любой ценой. Тело похоронили в одном из садов Альгамбры — ночью, без почестей, среди грядок с помидорами. Сепульведа, видевший, как Карл упал, твердил знати Санта-Фе, что их король смертельно ранен и ничто больше не мешает штурму Альгамбры. Конечно, в ее стенах, в руках варваров еще оставались королева, инфант Филипп и его младшая сестра Мария, но сердце любого праведного христианина не может проникаться иными мотивами, кроме мести. «Represalia!»[148] — призывал он.

Но как все-таки убедиться в смерти Карла? Испанцы стали слать делегации — их отправляли обратно. Вопреки всему они надеялись на чудо и никак не решались признать, что их повелитель мертв. К тому же, со слов Сепульведы и других очевидцев, случившееся выглядело настолько неясным, что нельзя было с точностью сказать, откуда был сделан роковой выстрел. Сепульведа клялся, что стреляли с крепостных стен, но предвзятость делала его мнение сомнительным. Хотя что это меняло? Карл либо жив, либо мертв.

Китонцы решили воспользоваться моментом нерешительности и выбрать стратегию. Они догадывались, что королева с детьми — недостаточно весомый аргумент, чтобы сдержать испанцев, и штурм неизбежен. Да, Альгамбра неприступна, но было понятно, что их слишком мало и без преимущества, которое давал им заложник, осаду не выдержать. Чалкучима предложил загримировать тело и провести его вдоль укреплений, как будто это живой король. Предложение не поддержали, хотя похвалы за находчивость он услышал.

Решение, в общем-то, напрашивалось одно: надо попытаться уйти. Когда из Санта-Фе им передали последний ультиматум, требуя доказательств, что Карл еще жив, Атауальпа решил выдвинуться этой же ночью, как можно тише. Успеют забраться в горы — тогда, быть может, спасутся. Королеву и детей на всякий случай придется взять с собой.

Но только последняя лама ступила за пределы Альгамбры, как все надежды на этот план рухнули. Испанцы, которые их стерегли, напали на кортеж. Дорога в горы была отрезана. Китонцев оттеснили к подножию холма, где течет узкая река, там завязалось побоище. Койя Асарпай почувствовала, как сжалось ее чрево.

На другом берегу путь им преграждал Альбайсинский холм — они оказались на дне ущелья, теперь им грозила смерть. Но Альбайсин не спал. Напротив, холм шумел, напоминая колышущееся море. Его обитатели следили за тем, как чужеземцы геройски сопротивляются христианам, как их сметают залпы орудий и атакует испанская конница. Белые закоулки наполнились ропотом. Мориски на своем языке повторяли друг другу слова, которые считали заветом своего бога: «Вы получите тех правителей, каких заслуживаете». Видимо, они решили, что сейчас все сошлось: политический расклад, воля провидения и состояние души. Людские потоки хлынули с холма и влились в бой. Где они взяли оружие? На кухнях, в лавках, в мастерских и в полях. Хранили, или украли, или сами выковали на всякий случай.