Цивилиzации

Созван он был в Аугсбурге, имперском городе, расположенном на стыке Швабии и Баварии. Верховный инка, сделавшийся властителем всей западной Германии, мог быть там полноправным гостем. Однако в тех же краях находился и Фердинанд, что затрудняло, а то и вовсе перекрывало Атауальпе дорогу, тем более что притязания узурпатора испанского трона, каким он выглядел в глазах эрцгерцога Австрийского, теперь были ясны как день — сомнений не осталось: на кону вся империя. Фердинанд считал, что с момента, когда был убит его брат, они смертельные враги и столкновение, видевшееся ему неизбежным, все ближе, потому и собирал войска в Баварии: она была для него воротами в Германию, а ныне еще и буферной зоной, отделявшей его от Швабии, почти целиком занятой войсками Атауальпы.

В сущности, ситуация была патовая: Атауальпа перегородил Фердинанду путь в Ахен, не давая короноваться; Фердинанд же не пускал Атауальпу в Аугсбург, чтобы тот не пролез со своими притязаниями в рейхстаг.

Армии стояли лицом к лицу, но никто не решался ударить первым. Они изучали друг друга. Опасливо. Ожидание подточило их дух и плоть. Особенно нервничали люди Фердинанда — и страдали от недугов. Но на другой стороне армия Атауальпы, успевшая вместе с крестьянами повоевать против католических князей, была изнурена, вымотана германской кампанией.

Время застыло над швабской равниной.

И вновь Игуэнамота сумела найти выход для своего повелителя и друга.

В личном послании королю Франции кубинская принцесса посоветовала ему отправить Сулейману письмо. Донести оно должно было следующее: «У Фердинанда другие заботы, пора брать Вену».

Турецкая армия, занявшая уже почти всю Венгрию, в свою очередь, вновь пришла в движение.

Фердинанд узнал об угрозе, и ему ничего не оставалось, кроме как поспешить обратно в королевство Австрийское — защищать столицу. К тому же его армию успела поразить странная болезнь, которая сначала распространилась в Испании, Франции и Фландрии, а затем и в Германии: у заболевших был жар, выпадали волосы, тела покрывались красными пятнами и ганглиями. Начиналось все с появления язвы на члене, анусе или глубоко в глотке. Сперва испугались чумы, охватывавшей целые страны и способной унести любого за несколько дней, но эта хворь не была смертельной: недужные в конце концов оправлялись — не сказать, что полностью выздоравливали, но признаки болезни постепенно уходили. Однако оставалась слабость, и это не укрепляло моральный дух войска. Армия Фердинанда охотно убралась восвояси. Султан был кровожадным противником, зато хотя бы понятным, а этим индейцам, явившимся из-за моря, помогал не то сам Господь Бог, не то дьявол.

Путь перед Атауальпой был открыт.

По прибытии в Аугсбург он немедля вступил в диалог с самым влиятельным человеком в городе, да, верно, и во всей Германии.

Действительно, Антон Фуггер[212] был настолько важной персоной, что Атауальпа явился прямиком к нему — погостить, отложив на потом визиты в рейхстаг и к местным властям. Банкир принял его в своем просторном доме в самом центре города так же, как некогда принимал его предшественника Карла V. Песчаный камень, из которого было построено здание, Верховному инке понравился. Своей массивной простотой особняк напомнил ему дворцы Кито. (А в Куско, скажем честно, он так и не побывал.) Пришелся ему по вкусу и пир, устроенный его визави. Весьма недурным оказалось пиво.

Двум собеседникам было что обсудить.

Антон Фуггер одевался просто, хотя причудливо даже по меркам Пятой Четверти. Он облачился в черную мантию, из-под которой виднелась белая рубаха без воротника, шляпа на голове напоминала большую лепешку. Волосы были спрятаны в специальную кисý[213], а борода с ее необъяснимой воздушностью казалась густой и редкой одновременно. Руки были скрыты под тонкими белыми перчатками.

Он обращался к Верховному инке на итальянском, тот отвечал на испанском. Понимали они друг друга довольно хорошо.

На самом деле каждый вполне осознавал собственный интерес: оба старались донести, что именно могут предложить, а главное — чего хотят взамен.

Вот так, в стороне от праздничных утех, в кабинете Фуггера и был заключен союз, ставший прочнейшей скрепой на фоне грядущих потрясений.

В кабинете стоял предмет мебели с множеством ящиков, на которых Атаульпа, уже успевший научиться читать и писать, распознал знакомые названия городов: Лиссабон, Рим, Севилья, Аугсбург. Но были и доселе неведомые: Венедиг[214], Нюрнберг, Краков.