Цивилизация Потопа и мировая гибридная война

Иными словами, миф о свободе информации, с помощью которого взламывали в свое время Советский Союз, а потом с помощью него же проводили серию «оранжевых» революций в разных странах вплоть до «арабской весны», дезавуирован самой жизнью. Сегодня имеют место хаос борьбы всех против всех и масштабнейшая промывка мозгов, хотя проявляется это пока еще в сравнительно мягких формах. Например, какую-то новость, значимую для общества, мы либо не встречаем в основных поисковиках, в основных системах, которые призваны распространять новости, либо встречаем ее в уже тенденциозно интерпретированном виде, так, как это нужно манипуляторам. Кроме того, идет искажение баланса значимости того или иного события через искусственный подогрев репутации, накрутку просмотров или, напротив, «утопление» нежелательных событий, персон и тенденций, их замалчивание либо игнорирование.

Наконец, третий аспект этого же явления — замусоривание информационного потока. Внимание отвлекается и переключается всеми возможными средствами, и следы реальных событий растворяются в массе либо виртуальных, либо второстепенных сведений. То есть формируется искусственная значимость — это касается как информации самой по себе (до «чистого факта» сейчас уже трудно докопаться даже профессионалам), так и ценностей, культурных артефактов и т. д. Сегодня можно достаточно легко раскрутить любую фигуру, какого-нибудь бездарного певца, довольно банального блогера или даже творца пустых экспериментов в области мемотворчества — грамотно сочетая стратегию продвижения с банальной покупкой просмотров и накруткой лайков. Иногда такая фигура может быть и не совсем бездарной, но искусственно «раздутой», с невероятно завышенным рейтингом. Для этого привлекается психически неустойчивая подростковая аудитория, так называемые «тиннибопперы», которые являются основным полем для манипуляций и для фальсификации высоких рейтингов в сети. (В российской политике эти же методы уже использованы Навальным и его продюсерами — показавшими свою способность вытаскивать на протестные акции «школоту», апеллируя не к реальным убеждениям людей, а к их инфантильному представлению о «крутости» такого времяпрепровождения.)

Ощущение, что нечто значимо, потому что имеет много просмотров, — пусть недолговечный, но эффективный драйвер искусственной раскрутки чего угодно. Деньги превращают незначимое в значимое, «фабрики звезд» потоковым методом производят звезды, если это, по Маяковскому, «кому-нибудь нужно», и кто-то оплачивает этот эффект превращения «плевочков» в «жемчужины». Технология работает и в обратном направлении, когда нужно кого-то вымазать черной краской, — однако негативный герой все же герой, и его рейтинг узнаваемости и цитируемости от этого не падает, а растет. Однако диффамационные кампании могут быть направлены на то, чтобы искусственно уменьшить присутствие каких-то событий в информационном поле или, что еще опаснее, «нейтрализовать» события и факты, извращая их содержание, переключая внимание с их сути на что-то другое, внешне более яркое и шумное, а зачастую и просто фейковое.

Возникает вопрос: а какова основная тенденция, в чем главный тренд ползучего превращения иллюзорного пространства свободы в пространство беззастенчивого информационного тоталитаризма? Он направлен против государственных суверенитетов, или против индивидуумов, или против традиционных сообществ, исповедующих какие-то более-менее классические системы ценностей (с тем чтобы заменить их в новом поколении антиценностями)? Какой бы ответ мы не предпочли, налицо факт — мы в некотором смысле превращаемся в заложников крупных информационных игроков, новых диктаторов-монополистов. А наши неолибералы все еще пытаются упаковать эту реальность в словеса о какой-то информационной свободе, единственным врагом которой оказываются власти с их цензурно-запретительной политикой.

Не так давно на Московском экономическом форуме мне пришлось полемизировать с ними, в частности с Борисом Надеждиным, держащимся на информационной поверхности благодаря тому, что его часто вытаскивают на телевидение. И после очень долгой дискуссии, когда уже все аргументы были растрачены и, в принципе, ответить ему больше было нечего, он просто выкрикнул: «Оставьте мне мою свободу! Не трогайте мою свободу!» Ответ на такие восклицания, в сущности, может быть только один: кому нужна твоя свобода? Шел бы ты с этой свободой на три заборных буквы!