Цивилизация в переходное время

847 Понятие архетипа столь часто толковали неправильно, что едва ли возможно упоминать о нем, не объясняя его каждый раз заново. Это понятие обусловливается многократными доказательствами того, что, например, мифы и сказки мировой литературы содержат определенные мотивы, которые возникают везде и повсюду. Те же мотивы мы встречаем в фантазиях, снах, галлюцинациях и заблуждениях современных людей. Эти типичные образы и ассоциации и есть, собственно, то, что я называю архетипическими идеями. Чем они ярче, тем больше в них особенно сильных эмоциональных оттенков. Это обстоятельство придает им особый динамизм в нашей психической жизни. Они поражают нас, очаровывают и подчиняют. Они берут свое начало в архетипе, который сам по себе является непредставимой, бессознательной, предсуществующей формой, будто бы частью унаследованной структуры психики, и поэтому может спонтанно проявляться где угодно и в любое время. В силу своей инстинктивной природы архетип выступает основанием чувственных комплексов и разделяет их автономность. Еще он является психической предпосылкой религиозных суждений и отвечает за антропоморфизм всех образов Божества, но не следует делать из этого факта каких-либо метафизических выводов, положительных или отрицательных.

848 Благодаря такому подходу мы остаемся в рамках явлений, которые возможно испытать и познать. Значит, представление о vox Dei есть всего-навсего склонность к усилению образа, присущая архетипу, мифологическое утверждение, неразрывно связанное с нуминозными переживаниями: оно отражает эти переживания и стремится их объяснить. Сводя архетипы к чему-либо, познаваемому эмпирически, мы ни в коем случае не наносим ущерба трансцендентности. Когда, например, в кого-то ударяла молния, древний человек считал, что Зевс метнул свой перун с небес. Сегодня мы вместо подобной мифической инсценировки довольствуемся более скромным объяснением – дескать, внезапный выброс электрического напряжения состоялся в том самом месте, где наш бедолага прятался под деревом. Слабым местом этого довода является, конечно, так называемая «случайность», о которой многое можно сказать. На первобытном же уровне случайностей не бывает, поскольку все на свете преднамеренно и умышленно.

849 Сведение акта совести к столкновению с архетипом представляется, в общем и целом, разумным объяснением. С другой стороны, мы должны признать, что психоидный архетип, то есть непредставимая и бессознательная сущность, есть не только понятие, что он обладает качествами парапсихологического свойства, которые я описал и объединил под термином «синхронистичность». Я употребляю этот термин для указания на тот факт, что при телепатии, предвидении и тому подобных необъяснимых феноменах очень часто можно усмотреть архетипические признаки. Возможно, это как-то связано с коллективным характером архетипа, ибо коллективное бессознательное, в отличие от личного бессознательного, везде, у всех индивидуумов, одно и то же, наряду с биологическими функциями и инстинктами у представителей одного и того же вида. Помимо этой глубинной синхронистичности, мы можем наблюдать в инстинктах – например, в миграционном инстинкте – и отчетливую синхронию. А поскольку парапсихологические явления, связанные с бессознательной психикой, выказывают своеобразную склонность к релятивизации категорий времени и пространства, коллективное бессознательное должно иметь внепространственные и вневременные черты. Следовательно, нельзя исключать того, что архетипическая ситуация будет сопровождаться синхронистическими проявлениями (примером может служить человеческая кончина, относительно часто ими сопровождаемая).