Читаем Цивилизационные паттерны и исторические процессы полностью

Johann Pall ArnasonCommunism and Modernity – © The American Academy of Arts and Sciences, 1995Перевод с английского Михаила Масловского<p><strong>Теоретические подходы к капитализму: классические основы и современные инновации</strong><a l:href="#n186" type="note">186</a></p>

Я пришел к неутешительному заключению о том, что ни один обществовед за последние полвека не добавил ничего фундаментально нового к нашему пониманию капитализма как экономической системы.

Джеффри Ингэм187

Современный капитализм с самого начала был противоречивым, причем во многих отношениях. Его появление в качестве «судьбоносной силы»188 вызвало расхождение во взглядах на то, каким будет его воздействие на людей. Как показано в классическом исследовании Альберта Хиршмана, центральной темой этих споров было ожидаемое цивилизующее воздействие капитализма189. Идея о том, что «торговля» может стать двигателем цивилизации, очень быстро встретила жесткое сопротивление; общества, которыми управляет рынок – или, как это стали воспринимать, капитал, – изображались не только как дисфункциональные, но и как саморазрушающиеся в смысле подрыва их собственных цивилизационных основ190. Представляется, что Хиршман недооценил специфику позиции Маркса по этому вопросу. Его характерная, но наиболее имплицитная идея цивилизации, сфокусированная на развитии человеческих способностей и отношений к миру, а не на «психологических установках и моральных диспозициях»191, позволила ему осознать «великое цивилизующее воздействие капитала»192 и при этом раскрыть саморазрушительный характер этого цивилизующего режима через достижения, которые более невозможны рациональным образом. Но, как часто отмечают, Маркс апеллировал к капиталистическому способу производства, а не к капитализму (последний термин присутствует в его работе, но не в качестве основного). Этот концептуальный выбор имел неоднозначные последствия: акцент на производственной деятельности и трансформации способов ее организации имел своей целью подчеркнуть историчность экономической жизни, но также породил новый тип редукционизма. Рассматриваемый режим был не только способом производства, и те, кто смещает исследовательский фокус на теоретико-исторический анализ капитализма, делают это именно для того, чтобы взглянуть на капитализм шире. Сам термин, разумеется, старше его собственно концептуального использования. В настоящее время принято считать, что тем, кто актуализировал повестку исследований капитализма, а точнее современного капитализма, в социальных науках, был Вернер Зомбарт193. Как правило, он исследовал капитализм, помещая его в «психогенетический» контекст194. В своих работах, испытавших влияние Зомбарта, но принявших совершенно другой уклон, Макс Вебер чем дальше, тем отчетливее настаивает на том, что по-настоящему серьезным вопросом, который необходимо задать, являются культурные предпосылки и следствия капитализма. «Философия денег» Зиммеля, написанная в том же интеллектуальном ключе (и также важная для Вебера), может быть прочитана как попытка создания теории капитализма, несмотря на отсутствие в ней этого понятия. Эта работа подробно демонстрирует центральную роль института денег, которая была преуменьшена и искажена редукционистской теорией стоимости, унаследованной марксизмом из классической политической экономии195. Исследование капитализма Шумпетером, более поздний продукт той же интеллектуальной среды, указало на то, что периодическое разрушение является неотъемлемой частью капиталистической динамики, сместив вопрос о полном разрушении на уровень культуры. Наконец, принятие марксистскими и неомарксистскими кругами понятия «капитализм» в качестве ключевого было – по крайней мере в некоторых случаях – связано с попытками зафиксировать комплексность обозначаемой исторической формации. Хотя ранняя Франкфуртская школа редко рассматривается под таким углом зрения, стоит отметить, что Хоркхаймер в своем эссе о различиях традиционной и критической теории использует веберовское понятие «исторический индивид» для описания марксистского подхода к капитализму явно для того, чтобы противостоять редукционистскому и искаженному пониманию196.

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная история

Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века
Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Поэзия и полиция» сочетает в себе приемы детективного расследования, исторического изыскания и теоретической рефлексии. Ее сюжет связан с вторичным распутыванием обстоятельств одного дела, однажды уже раскрытого парижской полицией. Речь идет о распространении весной 1749 года крамольных стихов, направленных против королевского двора и лично Людовика XV. Пытаясь выйти на автора, полиция отправила в Бастилию четырнадцать представителей образованного сословия – студентов, молодых священников и адвокатов. Реконструируя культурный контекст, стоящий за этими стихами, Роберт Дарнтон описывает злободневную, низовую и придворную, поэзию в качестве важного политического медиа, во многом определявшего то, что впоследствии станет называться «общественным мнением». Пытаясь – вслед за французскими сыщиками XVIII века – распутать цепочку распространения такого рода стихов, американский историк вскрывает роль устных коммуникаций и социальных сетей в эпоху, когда Старый режим уже изживал себя, а Интернет еще не был изобретен.

Роберт Дарнтон

Документальная литература
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Французские адвокаты, судьи и университетские магистры оказались участниками семи рассматриваемых в книге конфликтов. Помимо восстановления их исторических и биографических обстоятельств на основе архивных источников, эти конфликты рассмотрены и как юридические коллизии, то есть как противоречия между компетенциями различных органов власти или между разными правовыми актами, регулирующими смежные отношения, и как казусы — запутанные случаи, требующие применения микроисторических методов исследования. Избранный ракурс позволяет взглянуть изнутри на важные исторические процессы: формирование абсолютистской идеологии, стремление унифицировать французское право, функционирование королевского правосудия и проведение судебно-административных реформ, распространение реформационных идей и вызванные этим религиозные войны, укрепление института продажи королевских должностей. Большое внимание уделено проблемам истории повседневности и истории семьи. Но главными остаются базовые вопросы обновленной социальной истории: социальные иерархии и социальная мобильность, степени свободы индивида и группы в определении своей судьбы, представления о том, как было устроено французское общество XVI века.

Павел Юрьевич Уваров

Юриспруденция / Образование и наука

Похожие книги

21 урок для XXI века
21 урок для XXI века

«В мире, перегруженном информацией, ясность – это сила. Почти каждый может внести вклад в дискуссию о будущем человечества, но мало кто четко представляет себе, каким оно должно быть. Порой мы даже не замечаем, что эта полемика ведется, и не понимаем, в чем сущность ее ключевых вопросов. Большинству из нас не до того – ведь у нас есть более насущные дела: мы должны ходить на работу, воспитывать детей, заботиться о пожилых родителях. К сожалению, история никому не делает скидок. Даже если будущее человечества будет решено без вашего участия, потому что вы были заняты тем, чтобы прокормить и одеть своих детей, то последствий вам (и вашим детям) все равно не избежать. Да, это несправедливо. А кто сказал, что история справедлива?…»Издательство «Синдбад» внесло существенные изменения в содержание перевода, в основном, в тех местах, где упомянуты Россия, Украина и Путин. Хотя это было сделано с разрешения автора, сравнение версий представляется интересным как для прояснения позиции автора, так и для ознакомления с политикой некоторых современных российских издательств.Данная версии файла дополнена комментариями с исходным текстом найденных отличий (возможно, не всех). Также, в двух местах были добавлены варианты перевода от «The Insider». Для удобства поиска, а также большего соответствия теме книги, добавленные комментарии отмечены словом «post-truth».Комментарий автора:«Моя главная задача — сделать так, чтобы содержащиеся в этой книге идеи об угрозе диктатуры, экстремизма и нетерпимости достигли широкой и разнообразной аудитории. Это касается в том числе аудитории, которая живет в недемократических режимах. Некоторые примеры в книге могут оттолкнуть этих читателей или вызвать цензуру. В связи с этим я иногда разрешаю менять некоторые острые примеры, но никогда не меняю ключевые тезисы в книге»

Юваль Ной Харари

Обществознание, социология / Самосовершенствование / Зарубежная публицистика / Документальное