Цвет надежды

Хоуп пытается кричать, пытается бороться, но хватка Бабы крепка, холодна и подавляюща, и Хоуп не может набрать в лёгкие достаточно воздуха, даже чтобы пискнуть, и не может найти в себе силы вывернуться. Каждый шаг Бабы уводит её всё дальше от Сэнди и Оливера, всё дальше от её безопасного дома. Тёмный лес колышется, вокруг море бесцветных теней. Иногда они проходят через лужицу лунного света, пробивающегося сквозь кроны деревьев, и Хоуп мельком видит огромные босые ступни Бабы, когда они мягко ступают по опавшей листве. Вид этих бугристых, похожих на когти пальцев заставляет её содрогнуться.

Через некоторое время Баба замедляет шаг, и высоко среди ветвей появляются огни хижины. Хижина достаточно велика, чтобы подходить существу размером с Бабу. Благодаря мягким лучам света, льющимся из окон, Хоуп видит, что она сделана из дерева и находится высоко среди ветвей. Хоуп размышляет: то ли всё это ночной кошмар, то ли Баба сжимает её слишком крепко, потому что ясно видит, что хижина стоит на паре чешуйчатых куриных ножек, вдвое ниже окружающих стволов.

Баба останавливается, приседает, а затем огромным прыжком уносит их со свистом сквозь ночь. Они со скрипучим стоном приземляются на крыльцо серой хижины. Баба открывает дверь, и они оказываются внутри, где в воздухе пахнет животными, сеном и пылью.

В три шага они оказываются у высокого деревянного стола. Баба роняет Хоуп на стол, девочка садится и оглядывается по сторонам. Её внимание привлекает огромная кастрюля на плите.

– Ты собираешься съесть меня? – спрашивает она, дрожа.

– Съесть? – переспрашивает Баба, нависая над ней. – Нет, не собираюсь. Я не ем-м-м-м свою коллекцию, дорогуша. Я всегда буду заботиться о ней. – Она указывает вверх, Хоуп запрокидывает голову и ахает от увиденного.

С высокого-превысокого потолка свисают клетки, они расставлены на полках, шкафах и столах. Сотни и сотни клеток, похожих на те, в которых можно держать домашнюю птицу. Только в этих клетках вместо птиц Хоуп видит ослепительное разнообразие жизни. В одной клетке за прутья цепляется лысое существо, похожее на обезьяну с белыми крыльями. В другой то, что выглядит как оживший камень, медленно переворачивается. Она замечает то, что, по её мнению, должно быть феей, маленькое светящееся существо с жужжащими серыми крыльями. Вот чёрная собака с тремя головами, а вон белый единорог, уменьшенный до размеров детской игрушки. Повсюду порхающие существа и призрачные фигуры, создания, о которых она только читала в книгах в кибитке Сэнди, и другие, которых она вообще не знает.

Баба отворачивается от стола и кричит громовым голосом:

– Одд![7] Одд, спускайся сюда сию же минуту!

Хоуп поднимает глаза к потолку, когда слышит лёгкие торопливые шаги сверху. Вниз по наклонной деревянной лестнице вприпрыжку спускается мальчик, спеша навстречу Бабе. Он одет в рваные лохмотья, из которых торчат его ноги и предплечья, и ростом он примерно с обычного мальчика десяти или одиннадцати лет. Однако больше в нём нет ничего заурядного. Хоуп наклоняется, чтобы получше разглядеть, и у неё перехватывает дыхание, она прикрывает рот рукой. Её желудок переворачивается. Этот мальчик, похоже, был сшит из множества несовпадающих частей. Огромный шрам пересекает его лысую макушку и спускается под один глаз. Левый глаз светло-серый, в то время как правый – чёрный мрамор. У него руки разного цвета. Правая бледная, как молоко, левая на несколько тонов темнее. Его левая ладонь совсем тёмная, почти чёрная. Его ноги точно так же не соответствуют друг другу. Он – лоскутное одеяло из плоти и костей.

– Да, Баба? – говорит он.

– Принеси одну из моих-х-х-х-х нитей, – шипит она.

Мальчик, Одд, кивает и снова убегает наверх. Когда он появляется минуту спустя, Хоуп видит, что он что-то сжимает в чёрном кулаке.

– Вот, Баба, – произносит он.

Баба свирепо смотрит на него сверху вниз и одной из своих длинных серых рук выхватывает у него эту штуку.

– Кто она? – спрашивает Одд, глядя на Хоуп своими жуткими глазами.

– Не твоё дело, – огрызается Баба. – Она особенная. Не то что ты.

На лице Одда мелькает обида. Затем он пожимает плечами.

– Она не выглядит особенной.

Хоуп хмурится.

– Тем не менее она такая. – Баба прогоняет его от стола. – Ты увидиш-ш-ш-ш-шь. – Она поворачивается к Хоуп, наклоняется над ней, и Хоуп отползает назад. – Некуда идти, дорогуша, – говорит ей Баба с мерзкой улыбкой. – Ты бы и не захотела никуда больше уйти. Ты дома.

Баба протягивает руку. Холодные, липкие, длинные руки тянутся к Хоуп.

– Дай мне свою руку.