Цвета побежалости

Нас в это лето балуют дожди

Нас в это лето балуют дожди,

Они идут почти без перерыва;

Порой дождя серебряная грива

Дрожит от гроз, но солнца и не жди.

Вначале я устала от дождей,

Скорей бежать надумала куда-то,

Но поняла: дожди не виноваты

В том, что не все сбывалось у людей.

Спасенье мне – дождем умытый лес.

Я устаю, до нитки промокаю,

Зато, согревшись, быстро засыпаю,

И в снах я вижу множество чудес.

Промокший лес мой отдых сторожит,

В окно стучится ветер торопливо,

А в снах дождя серебряная грива

От гулких гроз трепещет и дрожит.

День утомлённый скрылся куда-то

День утомленный скрылся куда-то,

Вечер потушит пламя заката;

Бледное небо сделает синим –

С днем ли минувшим мериться силой.

Ночь подоспеет шагом неслышным,

Темное небо звездами вышьет,

Всадник могучий, грозный и вечный –

Время – проскачет тропкою млечной.

Ожидание

Время за полночь. Тишь

За окошком февраль.

Тайны дремлющих крыш

И разгадывать жаль.

Мне уснуть не даёт

Чья-то хрупкая жизнь:

Постучалась – и ждёт.

«Что случилось?»  –  скажи.

Ты пока что молчишь.

Чем могу я помочь?

Кто ты, милый малыш:

Может, сын, может, дочь?

Сколько дней, сколько лет

Будем рядом идти?

Сколько радостей, бед

У тебя впереди?

Время за полночь. Тишь.

Всё узнается в срок.

Кто б ты ни был, малыш,

Ты – мой свет-огонёк.

Время остановилось

                Моему мальчику

Время… время остановилось.

                Замерло.

Нет. Это сердце моё

                умерло.

Вместе с тобой,

                мой маленький.

Я оживу… наверное,

                я оживу, когда-нибудь,

Только тебя,

                мой маленький,

Не воскресить

                ничем.

Говорю, чтоб хоть как-то забыться

Говорю, чтоб хоть как-то забыться,

Только тают слова-миражи,

И ночами опять будет сниться,

Что мой маленький всё-таки жив.

Вот ведь в снах всё не так безнадёжно:

Ночь пришла без трагедий и драм,

Но зато уж совсем невозможно

Эти сны вспоминать по утрам.

День вошедший так ярок, так страшен –

От него мне спасения нет,

Этим днём в моём сердце погашен

Нерастраченной нежности свет.

Новый день

Новый день зажжёт над нами

Чья-то страстная рука:

Прочь тоску! Вчерашней драме

Эта сцена велика.

Будут новые герои

И сюжет совсем иной,

День грядущий нам откроет,

Как прекрасен мир земной.

Новый день зажжёт над нами

Чья-то властная рука,

Но, увы, в минувшей драме

Боль безмерно велика:

День зажжённый не потушит

И сама не меркнет в нём,

Лишь немного станет глуше,

Отдалённей с этим днём.

Новый день зажжёт над нами

Неустанная рука,

Дав продленье нашей драме –

Сцена жизни велика:

Здесь любовь и сожаленье,

Суета из ничего,

Здесь и смерти дуновенье

И рожденья торжество.

Осенний мир проникнет в душу

Осенний мир проникнет в душу,

Опустит осень полог зыбкий,

И мы невольно станем слушать

Дождей тоскующие скрипки;

И в их мелодии щемящей

На миг сольются воедино

Шум летней рощицы манящий,

Хруст на асфальте тонких льдинок.

И нам почудится в ненастье,

Что голос скрипок нам поведал

Про наши прошлые несчастья,

Про наши будущие беды.

Но вот прервётся дождик вещий,

День станет холоден и ясен,

И на ветру зарукоплещет

Ушедшим скрипкам старый ясень.

Элегия

То ли плакать по лету ушедшему,

То ли снежного ждать откровения,

То ли позднюю осень пришедшую

Принимать, затаив сожаление…

То ли в прошлом искать утешения,

То ли помощи ждать от грядущего,

То ли нынешней жизни лишения

Принимать, веря в право дающего.

И душа моя плакать устанет

И душа моя плакать устанет,

И дождями нахмурится день,

На столе в синей вазе завянет

Уронившая кудри сирень.

Станут дни монотонно похожи

Безысходностью серой давя,

Будто этим всю жизнь подытожив

И меня зачеркнуть норовя.

Будто снова безумные страсти,

Пересмотры фальшивых идей

Дали право стоящим у власти

Зачеркнуть, словно буквы, людей.

И опять нас зовут, обещая,

Что всё лучшее будет ещё,

А страна вместе с нами нищает,

Перекинув суму на плечо.

Безработные, нищие, злые,

В океане житейских забот,

Мы в стране своей снова чужие –

Просто бывший советский народ.

И душа моя плакать устала,

Всю до дна эту чашу испив,

И сирень моя тоже увяла,

Свои кудри на стол уронив.

Братеево

Над Москвой-рекой – снег, от Москвы-реки – пар,

Середина весны календарная.

На задворках Москвы – не проспект, не бульвар,

Не какая-то стрит элитарная.

Здесь, где по уши грязь, в котловане – фенол6,

А в феноле – стандартные домики,

Мы живём восемь лет, и девятый пошёл –

Нестроптивые серые гномики.

Мы вначале толпой выражали протест,

Собирались на митинги, дыбились,

Депутатов своих выбирали на съезд –

Вот тогда они в люди и выбились.

Мы же – выпавший снег в середине весны,

Нашей жизни ничтожно значение,

На обломках разбитой, как льдина, страны

Нас куда-то уносит течение.

Скрипка

Скрипка плачет в переходе с Театральной на Охотный,

И течет река людская, завихряясь второпях.

Молча просят подаянья алкоголик безработный,

Мать с ребенком полусонным, инвалид на костылях.

Большинство проходит мимо, иногда кидают что-то

В шапку, в кепку, в сумку или просто в руки отдают:

Инвалиду – на протезы, алкоголику – на водку,

А ребёнку – на леченье,  за границей, а не тут.

Здесь же рядом продаются театральные билеты,