Цветочки, ягодки и пр.

Председатель. Двадцать восемь лет!.. А уже норовит картины писать… (Ворошит бумаги.) Где, где?.. Вот это?.. Ага!.. (Читает.) «…Скипидаров Ал. Ив… мужской… 28… Институт имени… Нет. Нет… Нет… Да. Нет… Да… Нет… Боже упаси… Не подвергался, не привлекался… Не избирался…» Ну что ж… введите автора картины!

Общее движение. Лейб-секретарша быстро выходит. Члены жюри сближаются друг с другом и все сразу оживленно говорят вполголоса. Председатель сидит как изваяние, не принимая участия в этой беседе. Возвращается Лейб-секретарша шагом конвоира. За ней растерянно идет Художник.

Художник (заикаясь от волнения). Здравствуйте, товарищи…

Все, кроме Истеричной, кивают ему головами. Только Тощая отвечает ему словесно.

Тощая (ехидно). Да уж… здравствуйте, если можно так выразиться…

Председатель молча показывает Художнику на свободный стул. Художник послушно опускается на этот стул. Лейб-секретарша заняла место у торцовой грани стола, взялась за карандаш, готовая творить протокол.

Председатель. Ну что ж, начнем, пожалуй?..

Художник (громко глотнул слюну). Уум…

Председатель. Вы что-то хотите сказать?

Художник. Нет, нет, что вы!..

Председатель. То-то… Итак, сегодня на заседании жюри нашей будущей выставки только один вопрос: надо решить, как же нам все-таки быть с картиной вот… молодого художника — товарища… товарища…

Лейб-секретарша. Скипидарова…

Председатель. Правильно!.. Кто желает высказаться по поводу этого… полотна?

Пауза.

Шустрый (наклонился к своему соседу и вполголоса зашептал). Тс… пс… тс… пс… трыс… пс…

Председатель (Шустрому). Вы, что ли, хотите высказаться?

Шустрый. Никак нет, Гаврила Александрович!

Тощая (кашлянула). Кхе-кхе…

Председатель. Вы, Ксения Михайловна?

Тощая. Нет, нет! Я, если можно, потом…

Председатель. Тогда, может, вы, Николай Леонтьевич?

Мрачный. Пока воздержусь…

Пауза продолжается. Все отворачиваются друг от друга.

Председатель. Товарищи, ну, что же мы будем играть в молчанку? Не нужно нам играть в молчанку. Нам нужно игра… то есть высказываться. Автор этой картины… Какой бишь сюжет?

Шустрый. «На водной станции».

Председатель. Вот именно… Автор картины — молодой художник, подающий надежды. Кто же посмеет сказать, что он не подает надежд? Он подает. И долго еще будет подавать. У нас ведь, если кто начал подавать надежды, то, как правило, так и подает их лет сорок кряду… (Печальный вздох, поддержанный всеми членами жюри.) Да. У автора, надо думать, есть это… талант… дарование, одним словом… Почему нам так не думать?.. Давайте будем думать. Это нас ни к чему ведь не обязывает. (Художнику.) Да, да, дорогой мой, мы все считаем, что дарование у вас — бесспорное. И нет сомнения в том, что когда-нибудь вы все-таки прорветесь на выставку.

Общий вздох.

Уж я-то это знаю… Видел такое дело не раз… Прорветесь, как факт!.. Но вот что касается данного полотна…

Шустрый. Ха-ха! Вот именно: «полотна»!..

Председатель. Вы хотите говорить?

Шустрый. Что вы!.. Я еще не просил слова…

Председатель (Художнику). Вот так, молодой человек… Я говорю: все у вас еще впереди. Но — далеко впереди. Чем дальше впереди, тем оно, знаете, лучше. А сейчас вам надо еще подучиться и рисунку, и колорит надо освоить. А композиция? Да знаете ли вы, что каждую картину надо как-то построить?! А у вас что?

Шустрый. Да, что у вас-то?!

Председатель (Шустрому). Помолчите.

Шустрый (растерянно). А?

Председатель. Не мешайте. Я сам расправлюсь… То есть справлюсь… в общем — разъясню… И потом, у вас на картине почти все голые… Ну, конечно, это — наши, советские, девушки… Но тем более их надо было приодеть!.. (Вглядывается в лицо Художника; после паузы.) А где я вас мог видеть?.. Знакомое лицо, ей-богу…

Художник. Так я же… я у вас в бригаде работал прошлый год, когда еще вы писали… то есть все мы писали под вашим руководством это панно: митинг на Дворцовой площади в Ленинграде. Двенадцать тысяч персонажей мы написали, как сейчас помню…

Председатель. А, да… Так вот, молодой человек, не расстраивайтесь особенно. Я тут затеваю еще дюжину фресок. Может, я вас включу в состав бригады… А с вашей личной картиной придется еще подождать… Вот так… Зачем же мы будем играть в молчанку, товарищи члены жюри?

Движение среди Членов жюри. Они пишут записки и шлют их Председателю.

Шустрый. Разрешите тогда мне, Гаврила Александрович…

Председатель. Покороче только. Давай.