Цветочки, ягодки и пр.

Шустрый. Вы меня извините, молодой человек (поклон в сторону Художника), но я лично, когда смотрю на вашу картину, я плачу. Да, да, смотрю и плачу. Невидимыми миру слезами сквозь видимое миру удивление. Что же вызывает мое удивление. Я отвечу. Вся концепция картины. Я подчеркиваю этот термин: кон-цеп-ци-я! Что же меня удивляет в данной концепции? Сейчас отвечу. Эта концепция мне кажется странной концепцией потому, что она как концепция…

Председатель. Да слезай ты с этой концепции. Говори толком!

Шустрый. Сию минуту. Итак, эта конце… эта картина построена на массовом обнаженном теле, если можно так выразиться. Нет, вы не подумайте, что я против обнаженного тела в живописи. Обнаженное тело, или, как говорят на Западе, «ню», вполне закономерно в искусстве. Но «ню» «ню» рознь. И когда мы говорим «ню», означает ли это любое «ню»? Отню!.. То есть я хотел сказать: отнюдь! Ведь по существу наша молодежь настоящего «ню» и не нюхала еще!

Члены жюри, утратив интерес к оратору, перешептываются, смеются и со стуком двигают стулья.

Председатель. Тише, товарищи! Он же дело говорит! (Шустрому.) А ты закругляйся, между прочим!

Шустрый. Я быстро… Да. На чем я остановился? Ах, на «ню».

Мрачный (игриво). Ню и ню!

Общий смешок.

Председатель. Может, успокоимся, а?

Шустрый. В основном, если хотите, я кончил… Советую вам, молодой человек, унести ваше полотно домой и там его доработать, если сумеете…

Тощая. А я не советую.

Шустрый. Что?

Тощая. А я, говорю, не советую работать над этим, произведением. Вы разрешите мне, Гаврила Александрович?

Председатель. Прошу вас, Ксения Михайловна.

Тощая. Сперва я хотела бы спросить у автора этой… этой, с позволения сказать, картины: что здесь изображено?

Художник. То есть как что?.. Это же видно… Картина — перед вами.

Тощая. Именно: передо мной! Потому-то я и спрашиваю: что вы хотели изобразить вот этими странными линиями и нелепыми контурами? Что?!

Художник (пожав плечами). Ну, я не знаю… ну, неужели непоня…

Тощая (перебивает). Ага! Вот вы сами сказали сейчас: «я не знаю»! И вы не представляете себе, до какой степени это верно! Действительно, неизвестно: что здесь изображено. Идем дальше. Еще вопрос: если бы в конце концов зритель разобрался бы — я говорю «бы», — разобрался БЫ, в чем заключается сюжет картины, если БЫ это произошло БЫ, — как вы думаете, что он сказал БЫ?..

Художник. Не понимаю вопроса…

Тощая. Ах, вы не понимаете! Хорошо. Я вам могу помочь понять вашу собственную картину! Итак, вы задумали изобразить, так сказать, триумф молодости. Именно: триумф! Другого термина, простите, я подобрать не могу. Смелая советская молодежь овладевает водной стихией. Тут же солнце, воздух и вода — наши лучшие друзья — безотказно работают — на кого? На наших юношей и девушек. Таков был ваш замысел?

Художник. Почему был?.. Он и есть…

Тощая. Нету его! Нет!

Художник. Позвольте…

Тощая. Не позволю! Ни вам, никому другому не позволю! Не позволю подменять живопись — чем? — порнографией! Да, да, порнография! Я сама купаюсь в реке, бываю на пляже… когда там никого нет… Но разве можно в искусстве позволять себе такое?! Вот вчера мы тоже отвергли одну картину из партизанской жизни… Так там любо-дорого посмотреть: персонажи картины — все в ватниках!

Художник. На пляже в ватниках?!

Тощая. Зачем? Зимою в лесу, но что это меняет? Короче — я не имею основания полагать, что эта картина написана, так сказать, сознательно… Но я но могу утверждать, что вы не понимали, что вы содеяли. Поэтому я вам рекомендую: очень и очень подумать над тем, куда вы скатываетесь! Я кончила, Гаврила Александрович.

Председатель. Еще кто хочет?

Мрачный. Я же записался…

Председатель. Николай Леонтьевич, прошу вас…

Мрачный. Я лично хохотал, когда я первый раз посмотрел на эту картину.

Шустрый. А я плакал.

Мрачный. А я хохотал.

Шустрый. А я пла…

Председатель. В конце концов, это — одно и то же…

Шустрый. А? Ну да! И тут и там, так сказать, движение голосовых связок, вызванное эмоциями…

Мрачный. Можно продолжать? Спрашивается: почему я хохотал? Потому что трудно вообразить, будто все это написано серьезно. Ведь это же умора, товарищи!.. Мы видим плохо написанные тела… Почему-то голые… Их много… Рядом какая-то мачта электросети… телевизионная башня, что ли… площадка для дозорных…

Художник. Это вышка для прыжков.

Мрачный. Неубедительно!

Художник. Не могу же я на картине делать надпись: се есть вышка!

Мрачный. А не можете, не беритесь за кисть! Ээээ…

Пауза.

Председатель. Мы вас слушаем, Николай Леонтьевич.

Мрачный. Простите, я, кажется, кончил.

Председатель. Лидия Осиповна, вы просили…