Цветочная романтика (СИ)

- Конечно же, ещё поможешь, малой, - глаза блондинчика гневно сузились, и его сущность альфы снова в игре. Саске почувствовал её азарт, как когда-то давно, когда он ещё был подвластен сущностным порывам, и это дает просто невероятный прилив сил. Такое ощущение, что у него за спиной вырастают крылья, хотя у его Предка крыльев точно не было.

- Я уже совершеннолетний, - прошипело цветочное чудо, и на миг Саске показалось, что в глубине сапфировых глаз мелькнул опасный, обжигающий огонек. Это заводит, но ему уже не шестнадцать, а двадцать шесть, так что поставить опрометчиво распоясавшуюся сущность на место – дело опыта и техники.

- Спасибо за букет, - бросает, разворачиваясь, и машет на прощание рукой – Ещё увидимся, Намикадзе Наруто, - над дверью мерно звякает колокольчик.

Улица встречает его уже привычным шумом. Саске торопливо садится в машину, бросает белоснежные цветы на переднее сидение, заводит мотор, переводит взгляд на букет и, глубоко выдыхая, откидывается на спинку сидения. Внутри все бурлит. Уже давно так не бурлило, как и сущность ещё ни разу ни на кого не реагировала столь странно, но приятно. И все это потому, что пятнадцать минут в его жизни существовал продавец-омежка из магазина «Цветочная романтика». Похоже, даже опрометчивые решения, порой, бывают своевременными.

Комментарий к О своевременности опрометчивых решений.

*О-кяку-сама – в Японии вежливое обращение к покупателю, дословный перевод – «уважаемый следующий клиент».

========== О буре, предшествующей затишью. ==========

- Я дома! – глупая японская традиция, извещать кого-то о своем приходе. Смысл говорить эту фразу, если, например, дома тебя все равно никто не ждет или же ждет тот, чье ожидание не имеет для тебя никакого значения.

Саске, будучи человеком практичным, прагматичным и даже немного циничным, редко заморачивался такими вещами, произнося стандартную, утвержденную вековыми традициями фразу каждый раз по возвращению домой, при этом ничего не чувствуя… ничего домашнего, уютного. Просто привычка, можно сказать – обязанность, но сегодня почему-то стало муторно от того, насколько буднично и безжизненно это прозвучало. Прислушавшись к сухой, констатирующей, отстраненной интонации собственного голоса, Саске и сам не поверил в то, что он искренне рад вернуться домой, к своей омеге, которая верила в обратное.

Ведомый странным волнением, Саске пришел к выводу, что раньше его совершенно не беспокоило то, что рядом с Сакурой ему удобно как мужчине, человеку, бизнесмену, в какой-то мере альфе, но совершенно некомфортно, когда речь шла о чем-то более глубоком и менее материальном. Например, об искреннем смехе. Как бы Саске не силился, но он не мог вспомнить ни один момент, когда бы он над чем-то смеялся вместе с Сакурой, просто потому, что это смешно. А над этой мелочью стоило задуматься, особенно, учитывая то, что ещё полчаса назад он улыбался только потому, что мальчишка-продавец оказался забавным. И красивым. Это так. К слову.

- С возвращением, дорогой, - Сакура выпорхнула ему навстречу, но сразу же, только успев окинуть его взглядом, остановилась, удивленно хлопая длинными, подкрашенными ресницами.

- «А у мальчишки они золотистые, густые и пушистые», - Саске глубоко выдохнул, пытаясь сосредоточится не на том, что было всего лишь мимолетностью, последствием его опрометчивости и, возможно, коварно подбирающегося гона, а на том, что он имел сейчас, причем имел по собственному выбору и желанию.

Он никогда не говорил, что Сакура некрасива. Есть, конечно, омеги и получше, и позаманчивей, и покраше, и ещё многое «по», но не каждая омега умела подать себя так, как Сакура. Жена Первородного не должна теряться на его фоне. Она может оставаться в тени, обязана не привлекать к себе излишнего внимания, не давать поводов для сплетен о том, что макияж криклив, прическа портит, наряд безвкусен и прочее, но при этом не должна производить впечатление серой мышки. Саске уверен, что в подобных вещах Сакура будет идеальной супругой для него, Первородного, пусть, скорее всего, и не преемника главы клана Учиха. Даже сейчас, всего-то встречая своего альфу у порога, Сакура выглядела изумительно.