Цветок Эридана (СИ)

- Я, собственно, не понял: это песня про глупого короля или про умную жену?

Послышались многочисленные смешки, а королева Архипелага Яшма Монро с негодованием обратилась к гебетцу:

- Молодой человек, вопреки многочисленным домыслам, королева Джиневра никогда не изменяла своему сиятельному супругу королю Артуру. Порочной любви, существовавшей между ней и рыцарем Ланселотом, не удалось нарушить святость этого брачного союза.

- Простите, донна, но я слышал другую версию легенды, - вмешался принц Персей. - Король Артур знал об этой любви и ничего не мог поделать: ему пришлось закрыть глаза на неверность Джиневры. Он был мудр и позволил ей любить и быть любимой, не препятствовал чужому счастью, хотя сам был глубоко несчастен. Поэтому менестрели и сложили песню о...

- О рогоносце, - договорил Лотар.

- Нет, о прекрасной любви и благородстве!

- Интересно, что же тут прекрасного, когда жена изменяет мужу, - недовольно произнесла Яшма Монро. - С точки зрения морали, это отвратительный поступок, и он должен быть жестоко наказан. Нет никого более достойного презрения и порицания, чем женщина, нарушившая обет верности.

- Позвольте, а разве король Артур сам не изменял Джиневре в походах? - подала голос одна из эриданских дам. - В песне об этом тоже говорится.

- Неважно, что поётся в каких-то фривольных песнях! - повысила тон королева Яшма. - Действия супруга не подлежат обсуждению, в то время как всякая разумная жена ответственна за сохранность брака и должна быть свято верна тому, с кем обвенчана перед лицом Господа.

- Золотые слова, донна! - проблеял Лорит.

- Разве мужья не приносят ту же клятву верности? - враждебно спросила леди Хрисейда, рыжеволосая дочь командующего. Говорили, что её брак с пиранийским принцем не был особенно удачен.

- Милые дамы, с вашего позволения я процитирую Тертуллиана, - вмешался, обращаясь к эриданкам, седой лорд с Архипелага.

Разгорелся нешуточный спор, виновник которого в это время обменивался с Дианой игривыми взглядами, нимало не заботясь о том, что разбивает сердца нескольких дев, и якобы не замечая, что Ева-Мария нервно теребит свой медальон. Наконец, лорд Кельвин был вынужден напомнить собравшимся, что здесь всё-таки не литературный салон и конкурс надо бы продолжить. Страсти понемногу утихли, церемониймейстер объявил следующих участников. Перед публикой выступил какой-то дуэт; в это время к Еве-Марии на цыпочках подошёл слуга и что-то шепнул ей на ухо. Королева нервно вздрогнула и с беспокойством заёрзала в кресле. Не успели исполнители насладиться овациями, как от дверей, где стояла эриданская стража, послышался голос глашатая:

- Дамы и господа, минуточку внимания! В замок Клён прибыла достопочтенная гофмейстерина Её Величества леди Инсара в сопровождении Его Милости лорда Лена.

Все обернулись и узрели группу новоприбывших. Гофмейстерина, пожелтевшая и осунувшаяся за два дня, опиралась на руки молоденьких фрейлин; министр был мрачен и закутан в длинный плащ с капюшоном. Лен сухо извинился за опоздание и занял место в заднем ряду. Дора Инсара, напротив, принялась разглагольствовать о своём долге всегда находиться рядом с королевой и следить за соблюдением приличий. Она настояла на том, чтобы её стул поставили рядом с креслом Её Величества. Конечно, никто не осмелился возразить больной леди, и пока стул водружали справа от Евы-Марии, девушка сидела с самым кислым видом, а некоторые дамы ехидно улыбались. Заняв место, Дора Инсара критически оглядела наряд своей подопечной и проскрипела:

- Вы уже участвовали в этом конкурсе, демуазель?

- Нет, мадам.

- А когда будете участвовать?

- Никогда! Нам нравится быть судьёй.

- Сделайте любезность, исполните что-нибудь, я хочу послушать, - потребовала Дора.

- Мы не желаем петь сейчас! - заупрямилась Ева-Мария.

- Ваше Величество, - придвинулись к ней придворные. - У Вас такой чудесный голос! Мадонна, не откажите нам в милости!

- Нет!!!

- Отчего же весь двор должен Вас упрашивать? - гофмейстерина сурово поджала тонкие губы. - Что скажут люди? Почему Эридан должен краснеть за Вас? Идите и пойте!

- Sing, mein Engel! Sing f"ur mich! - насмешливо призвал Лотар.

- Как Вам угодно, госпожа Инсара, - королева была взбешена, но, сопровождаемая Стеллой, вышла и села за клавесин. Публика замерла в почтительном ожидании. Пальцы Евы-Марии дрогнули над клавишами, потом резко опустились вниз, и высокомерным голоском, фальшивя где только можно, она запела:

- Если б я тебя любила,

Ты бы о моей любви

Знал бы точно, mon ami!

Тот, кто шансов не имеет,

Обо мне мечтать не смеет!

Гофмейстерина была сражена наповал: её морщинистые щёки тряслись от негодования, губы гневно кривились. Воздыхатели королевы нервно переглядывались, гадая, кому же адресована песенка. Когда Ева-Мария окончила исполнение и направилась к креслу, гофмейстерина осведомилась: