Цветок Эридана (СИ)

Дирижабль приземлился в забытой богом долине среди неприступных скал. Несмотря на конец апреля, здесь всё ещё лежал глубокий снег. Внизу виднелось мелкое озерцо, питаемое тёплыми источниками и потому не скованное льдом. Солнечные лучи пронизывали клубившийся над ним туман, а рядом на камнях искрился иней. Невдалеке от воды стоял каменный дом с узкими окнами и плоской крышей, с пустым дверным проёмом, открытым всем ветрам. От грубой каменной кладки веяло холодом, из щелей торчал сухой мох. Немного подальше располагался маленький флигель с пристроем. Здесь Еве-Марии предстояло провести оставшиеся до родов месяцы.

Выбравшись из гондолы, девушки побрели к дому, по колено увязая в снегу. Дратса шла за ними, закинув на плечи огромный тюк со шкурами и ухмыляясь так, будто приехала на курорт. Несколько воинов занялись разгрузкой корабля, перетаскивая в дом одежду, инструменты и продовольствие.

Перешагнув через сугроб на крыльце, Элия Кельвин в растерянности оглядела жилище. Тонкая внутренняя перегородка разделяла помещение на две части: в одной находились очаг и стол, в другой — костяные нары с железными опорами. Обожжённый земляной пол был завален всяким мусором, в окна надувало снег — похоже, мрак и холод были здесь единственными постоянными жильцами.

— Тут так холодно, — пожаловалась Ева-Мария, кутаясь в длинную меховую мантию. — Разве можно жить в таком доме? Мы же умрём!

— Надо развести огонь, — Элия огляделась в поисках дров.

— На вот, заткни окна, — Дратса швырнула ей в лицо несколько шкур.

После того как все проёмы были завешаны, в доме стало ещё темнее. Остаток дня пролетел в хлопотах — требовалось прибраться, натаскать воды и перенести во флигель большую часть припасов. Сидевшая без работы принцесса замёрзла больше всех. Никза, который колол дрова неподалёку, наоборот, разделся по пояс. Мроаконка не преминула отвесить пару шуток по поводу его телосложения, на что эдлер грубо ответил, что её бабское дело — помалкивать и варить борщ. Раззадоренная Дратса скинула плащ, желая доказать, что тоже умеет махать топором.

— Стой, дальше не надо, — сказал Никза под гогот охраны.

— Думаешь, мне и показать нечего, вахлак?

— Таргу покажешь, — он разогнул спину и прищурился.

Ева-Мария поднялась и ушла в дом. События последних дней утомили её: королеве хотелось покоя и тишины. На улице Никза с Дратсой соревновались в рубке чурбаков. Кучка у Дратсы была больше, и довольная женщина похвалялась, что на мах уделает всех халдорских мужиков. Затем дирижабль улетел, и наступил вечер; Элия разожгла очаг и принялась готовить еду.

Ужин состоял из мясной похлёбки и оладий; кроме того, гассер приволокла в дом бочонок рома. Девушки с негодованием отказались от выпивки, поэтому Дратса позвала охранников — тех не пришлось долго упрашивать, и трапеза плавно перешла в пьянку. Сидевшая на куче мехов принцесса недовольно кривила губки: ей не нравилось общество солдатни и смачные запахи со стола, и она удалилась в другую половину дома. Стена, вдоль которой тянулись нары, нагрелась от огня; королева прижалась к грязным камням и задремала, не обращая внимания на громкие голоса мроаконцев.

— Ну и жлоб этот Никза, мог бы побольше бухла оставить, — сетовал один.

— У него никогда не допросишься. Ведёт себя так, словно выпивка в кладовых — его собственность.

— В каком-то смысле так и есть, — ответила Дратса. — У них с халдором всё общее.

— И даже жена? — в шутку спросил охранник.

— А ты что, не слышал про kharah hlud?

— Я думал, это бабушкины сказки.

— Ха-ха-ха! — она запрокинула голову, и ром пролился ей на грудь. — Чёрт возьми, твою ж мать!

Они пили и веселились всю ночь, а под утро заснули мертвецким сном. Разбуженная холодом Элия Кельвин с трудом разогнула онемевшие ноги. Накинув плащ, она перешагнула через лежащие на полу тела и вышла на улицу. Тишина и красота снаружи завораживали: воздух в долине был полон бодрящей весенней прохлады, над горами горел рассвет, по склонам шуршал снег. Полюбовавшись пейзажем, фрейлина собрала грязную посуду и отправилась к озеру.

Вслед за ней проснулась и Ева-Мария: ей было холодно. На зов никто не отвечал, и она на ощупь выбралась из дома. Охватившее её чувство одиночества и беспомощности стало таким сильным, что она прислонилась к стене и заплакала; подбежавшей Элии пришлось потратить немало времени, прежде чем королева успокоилась.

День прошёл в бесконечных заботах — принцесса требовала к себе внимания, как маленький ребёнок, мроаконцы отсыпались, и вся тяжесть дел свалилась на мисс Кельвин. Сегодня их никто не охранял: девушки, по сути, были предоставлены самим себе, но даже не помышляли о побеге.