Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

Загрохотала дверь камеры. Меритамон быстро отвернулась и отошла, зажимая рот ладонью, потому что вдруг ощутила тошноту. Она слышала, как Хорнахт приказывает убрать помещение, сменить платье на узнике, а потом принести ему хорошей еды и свежей воды.

Меритамон не поворачивалась, пока дверь камеры не грохнула снова.

Было приказано еще вымыть Аменемхета, но она догадывалась, что Хорнахт не хочет, чтобы Меритамон стала свидетельницей этого унизительного и длительного, наверное, купания.

Ей хотелось как можно скорее уйти отсюда. Но она снова обернулась к брату – и встретила тот же ненавистный взгляд.

- Где Тамит? – спросил он. – Вы уже убили ее? Ты рада этому, моя милосердная сестрица?

Меритамон усмехнулась.

- Твоя Тамит сбежала, - сказала она. – Хотя я бы предпочла, чтобы ее убили, ты прав. У твоей возлюбленной чрево шлюхи и сердце гадюки.

Она не могла больше быть с этим негодяем “милосердной сестрицей”. Хорнахт был прав, он был совершенно прав!.. Аменемхета следовало предоставить его участи!..

- Это ты шлюха, - прошипел Аменемхет. – Ты легла с этим господином, чтобы он сделал то, чего ты хочешь!

Меритамон плюнула. Пол в этом месте был так загажен, что плевок тут же потерялся среди грязи.

- Ты жив только благодаря бесконечной доброте его величества, - прошептала она, глядя в глаза брату. – Но это может измениться. Я могу сказать фараону, что ты недостоин прощения, как оно и есть!..

Аменемхет побледнел и отшатнулся от окошка. Меритамон отвернулась и направилась прочь, почти бегом поспешила по ступенькам. В глазах резко потемнело, и она испугалась, что сейчас потеряет сознание и кубарем скатится вниз, ломая шею…

Чьи-то руки обхватили ее за плечи и повлекли вперед, вверх. Еще несколько шагов, и Меритамон увидела благословенное солнце.

- Закройте эту дверь! – вырвалось у нее. Она обернулась к человеку, державшему ее – конечно, это был Хорнахт.

- Уйдем отсюда, - шепотом попросила она. – Скорее! Я ненавижу его!..

Хорнахт кивнул.

Он тоже ненавидел ее брата. Особенно после того, как увидел, каким образом этот преступник обошелся с Меритамон.

Меритамон забралась в носилки, морщась от собственной вони, сразу же наполнившей переносной полотняный домик. А потом она вдруг высунулась наружу и окликнула Хорнахта, осененная одной мыслью.

- Господин Хорнахт, я должна вернуться в дом его величества, но прежде… я хотела бы заехать домой. Ведь у меня там сын, там моя служанка!

О муже Меритамон, конечно, не упомянула. Это была наименьшая из потерь. Если бы ей не предстояло войти в гарем фараона, она бы даже обрадовалась, что ее избавили от Менкауптаха.

- Нельзя, - сказал Хорнахт.

Меритамон уставилась на него с обидой и печалью, а бывший воин покачал головой.

– Ты должна получить разрешение его величества, поскольку теперь принадлежишь его дому. Фараон милостив, - лицо Хорнахта дрогнуло. – Думаю, он даст такое позволение.

Меритамон печально кивнула и скрылась в своих носилках.

- Господин Хорнахт, может, ты хотя бы пошлешь за моей служанкой То? – пробормотала она. – Ты знаешь ее… Это хорошая и верная женщина, и я хочу, чтобы она была со мною во дворце…

Она ожидала, что Хорнахт откажет и в этом, но, к ее изумлению, начальник строительных работ согласился. Он направил какого-то из стражников в дом Меритамон, сказав ей, что То пришлют к ней во дворец.

Меритамон легла, свернувшись на подушках, и закрыла глаза. Она гадала, когда именно фараон придет к ней… неужели этой же ночью? Или ей удастся умолить его подождать, пока ее сердце не успокоится?

Хотя какой смысл оттягивать неизбежное? Рано или поздно Меритамон придется принадлежать его величеству – теперь она никуда от этого не денется.

Они прибыли во дворец, и к Меритамон сразу же подошла та самая девочка-рабыня, которая сопровождала ее в купальню. Меритамон догадалась, что во второй раз она подошла с этой же целью, и обрадовалась. Ей ничего не хотелось так, как вымыться.

Она позволила дворцовым служанкам делать с ней все, что им было угодно – к счастью, женщины были слишком хорошо обучены, чтобы нуждаться в поощрении или допустить огрех. Меритамон снова превратили в красавицу, достойную царя, слишком нежную, чтобы выйти за эти стены… Она стала слишком хороша для взглядов простолюдинов. Меритамон гадала, что ей предстоит теперь. Занят ли Рамсес, или прямо сейчас потребует ее к себе?

Из купальни ее провели в гарем. Меритамон сразу же поняла, что это за место, когда попала во внутренний двор, наполненный смехом и щебетанием женщин и визгом ребятишек, купающихся в фонтане. Она и не думала, что у его величества столько детей… столько маленьких детей! Так значит, он все еще плодовит?

В испуге Меритамон схватилась за собственный живот. Если она будет отмечена семенем его величества, спасения отсюда нечего ждать – живой бог никогда не позволит, чтобы женщина, принадлежавшая ему и носившая его ребенка, после этого узнала других мужчин. Ну а если она не родит от Рамсеса?..