Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

Менкауптах же попытался пасть ниц перед верховными жрецами, что вызвало только общую неловкость. Он был слишком пьян, чтобы вообще находиться здесь. Меритамон хотела было помочь ему выбраться за дверь, но побрезговала и предоставила мужа самому себе. Она вышла, а он следом за ней.

Закрыв бронзовые двери, Меритамон сообразила, что осталась наедине с человеком, в измене которому только что призналась. Менкауптах смотрел на нее; его все еще поводило из стороны в сторону, но взгляд с каждой секундой становился все более осмысленным и оскорбленным.

- Ты обману…

Меритамон ринулась к нему быстрее, чем сама от себя ожидала, и зажала ему рот. Менкауптах навалился на нее; ее затрясло от отвращения.

- Молчать! Или будет худо!.. – приказала она. – Твоя обида не имеет значения сейчас, ты умрешь, если еще раз откроешь рот!..

Она разжала руки и с силой оттолкнула мужа. Скривившись, вытерла о платье мокрую ладонь.

Менкауптах теперь молча разевал рот, глядя на нее; а потом вдруг упал на колени и заплакал. Совершенно как обиженная женщина. Меритамон только морщилась, глядя на это. Конечно, Менкауптах сейчас ничего не мог бы сделать, чтобы восстановить свое имя; но он мог хотя бы попытаться… Или, по крайней мере, снести то, что получил, с достоинством.

Но сейчас ее не волновало его поведение.

Меритамон прислонилась к стене, закрыв глаза; ей казалось, что она слышит сквозь стену голоса пророков Амона, совещающихся о ее судьбе. Конечно, это только казалось. Они решат ее участь так тихо, что их услышит только такой же, как они, сокровенный бог, обитающий здесь.

Наконец она услышала скрип приотворенной двери. На нее смотрел второй пророк Амона.

- Заходи, госпожа, - тихо сказал он.

Сына господин Яхмес не пригласил.

Меритамон зашла. Жрецы, сидевшие на скамье, посмотрели на нее с одним выражением – спокойно-сумрачным. Но это не означало, что они ее осуждают; они были озабочены. Хотя могли и осуждать – жрецы прекрасные лицемеры.

Встал Тотмес, и Меритамон невольно попятилась.

- Госпожа, мы сочувствуем твоему затруднительному положению, - сказал верховный жрец. – Но мы не можем решить это дело собственными силами – ведь нам противостоит бог, воплощенный Хор, тогда как мы только простые смертные…

Меритамон приоткрыла рот, чувствуя, как слабеют колени.

- Нам придется прибегнуть к помощи Амона, - сказал великий ясновидец. – Вот божество, которому принадлежим мы все, и в чьей воле находится сам фараон… Но твоя семья долго гневила бога, госпожа, и я опасаюсь, что наши мольбы не достигнут его слуха. Хотя мы приложим все усилия, чтобы помочь твоему горю.

Меритамон поклонилась.

Тотмес уже готовил себе путь к отступлению – оправдался перед нею на случай, если их постигнет неудача. Или если жрецы просто раздумают ей помогать. Она прекрасно понимала этих людей.

- Благодарю тебя, великий ясновидец, - сказала она.

- А скажи, где сейчас твой брат? – совершенно неожиданно спросил Тотмес. – Верно ли я слышал, что его помиловали… после твоего ходатайства?

Меритамон поняла, что от того, как она ответит сейчас, будет зависеть вся ее дальнейшая судьба. Тотмес жаждал крови ее брата.

- Аменемхета сослали на юг, к пограничным постам у пустыни, - сказала Меритамон. – Если он совершит побег, его четвертуют.

Лицо Тотмеса осветилось, точно он получил благословение свыше.

- Неужели?

Меритамон кивнула.

- Очень рад слышать это, - сказал Тотмес, даже не думая притворяться. Его одобрят все присутствующие здесь; а если Меритамон это не понравится, она промолчит. Она понимает, как зависима от рабов бога.

Меритамон подумала, что ее гордый избалованный брат не выдержит долго в таких условиях; он достаточно смел, чтобы попытаться бежать. Она спрятала лицо в ладонях. Она понимала, что Тотмес думает то же самое.

Молодая женщина еще раз поклонилась.

- Когда я могу узнать ваше решение, божественные отцы?

- Не наше, - мягко поправил ее Тотмес. – Решение Амона, госпожа. Ты узнаешь его в свое время.

Меритамон пришлось поблагодарить. Она и должна была чувствовать большую благодарность; но не могла, стоя перед лицом человека, считавшего ее семью грязной. Распустившейся. А ее брата – преступником. Конечно, так и было… но кто любит такую правду?..

Наложнице фараона осталось только уйти, не зная, снизойдет ли к ней Амон и может ли она хотя бы надеяться на это. На то, что ей удастся повидаться с Хепри, она не надеялась. Может быть, она сумеет попасться ему на глаза в храме? Но ведь это такая мука… увидеть и не мочь даже приблизиться, не то что заговорить или коснуться.

Как же она хотела увидеть его.

Но в этом Меритамон не преуспела – ей пришлось покинуть храм, не только не увидев своего возлюбленного, но даже не услышав ничего о том, как он теперь живет. А вдруг Хепри ее забыл? Он в полном праве это сделать, теперь, когда почти нет надежды получить ее. Он ничего не знает о своем ребенке. Может быть, второй пророк Амона поговорит с ним сам?