Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

Их провели в такую роскошную комнату, в каких Хепри не бывал уже очень давно – с того времени, как гостил у Меритамон. Им тут же предложили угощение; Исида только выпила воды, а Хепри почувствовал, что опять голоден. Но он не решался есть.

Лицо его божественной спутницы впервые выразило изумление, подведенные черной краской брови поднялись.

- Ты думаешь, что кто-нибудь посмеет отравить нас?

- Что же ты сама не ешь… если думаешь так? – спросил Хепри.

- Мне нельзя есть перед тем, как я принимаю образ богини, - ответила Исида. – Сила может уйти.

Хепри только головой покачал.

- И что же – как мы будем действовать? – спросил он, в очередной раз осознав, что понятия не имеет, как Исида будет представлять перед фараоном.

Это, наверное, был последний раз, когда он мог о таком спросить.

- Ты будешь держать для меня факел, - ответила девица так, точно он был низшим жрецом-факельщиком. – А я буду слушать мою мать Исиду.

Она еще раз отпила воды, потом оба услышали шаги.

Хепри вскочил, а Исида только повернулась на звук. Вошел слуга, громко объявивший, что его величество готов их принять.

Девица встала и улыбнулась.

- Прекрасно, - сказала она, и направилась вперед, точно была одна. Хепри быстро настиг ее и, не сдержавшись, схватил за плечо. Исида бросила на его руку такой негодующий взгляд, точно с ее телом впервые обошлись подобным образом; но Хепри на этот раз не обратил на ее возмущение внимания.

- Я пойду первым! Я предводитель! – шепотом воскликнул он.

Слуга почтительно ждал.

- Нет, - спокойно возразила Исида. – Это моя богиня ведет меня, а я – тебя.

Он выпустил ее, не зная, что отвечать; жрица продолжила путь. Слуга заспешил впереди – он не смел торопить жрецов ни словом, ни даже жестом.

Они прошли через множество комнат - Хепри понял, что они входят в приемный зал, только по тому, что слуга вдруг шагнул в сторону и занял пост у стены.

“Видящая” вошла первой и направилась прямо к трону. Исида двигалась так быстро и уверенно, что Хепри, который на мгновение опустил глаза, даже не понял, поклонилась она царю или нет. Когда жрец вошел сам, он пал ниц перед фараоном, даже не разглядев его, как полагалось по обычаю. Но подняться ему пришлось без приказа: на него уже не обращали внимания.

Все взоры в зале были прикованы к Исиде.

- Мне было указано, что здесь – неправда, Великий Хор, - говорила девица. – Моя мать Исида и мой отец Амон сказали мне о несправедливости в твоем доме…

- Несправедливости? – воскликнул фараон.

Придворные, стоявшие по сторонам трона, возмущенно загудели.

- Вот это – жрец Амона, свидетель моих слов, - сказала Исида, указывая пальцем на Хепри. – Он подтвердит, что бог возмущен тобой, своим сыном.

Рамсес взглянул на Хепри, а тот низко поклонился. Но внимание фараона было сосредоточено не на нем.

- Какую неправду ты увидела в моем доме? – крикнул он. – Говори!

Рамсес был обеспокоен; и если и гневался, был более смущен видом синеглазой синекосой жрицы, подобных которой, без сомнения, не видел.

- Ты взял силой госпожу Меритамон, дочь верховного жреца Амона, - сказала Исида, обращая на фараона взгляд своих прекрасных безжизненных глаз. – Бог гневается на это. Так мне было сказано. Отпусти ее.

Рамсес откинулся в своем кресле, потом резко нагнулся над жрицей, стиснув подлокотники кресла.

- Да как ты смеешь! За подобные речи тебя могут лишить языка!..

- Дайте мне огня! – вдруг свирепо крикнула Исида, так что испуганные придворные откачнулись назад. Девушка резко выбросила руку влево, и Хепри, преодолев оцепенение, шагнул к ним, обводя приближенных фараона яростным взглядом, повторяя без слов приказ Исиды. Произошло какое-то движение, и через несколько мгновений ему сунули в руку факел. Он с поклоном передал светильник жрице, но та не взяла его – а сделала такое, что все дружно ахнули.

Она поднесла руку к пламени и держала над ним так долго, что должна была сжечь всю руку до кости. Лицо ее не выражало никакой боли, только гнев. Потом Исида медленно отняла ладонь от огня и повернула к фараону; он откинулся назад, а все придворные отпрянули, ожидая увидеть страшный ожог.

Все снова ахнули, и сам факельщик Хепри едва сдержал возглас изумления.

Рука была цела, только, разве что, покраснела.

- Это пламя – пламя божественного гнева, - страстно сказала жрица. – Оно не жжет праведных! Но ты поступил против правды, о Рамсес!

Возмущенный ропот придворных был совсем тихим – фараона запрещалось называть по имени, но после того, что Исида показала, даже такой запрет поблек.

Исида сорвала со своего пояса амулет – анх из чистого золота, казавшийся очень прочным. Несколько мгновений она пристально смотрела на него, а потом вдруг взялась двумя руками за кольцо и основание креста и согнула анх, как будто он был из свежей глины!..

Исида бросила исковерканный амулет под ноги фараону, презирая изумление и ужас придворных и самого царя.

- Вот так будет изломана жизнь в твоем доме, если ты не отпустишь женщину, которую отнял у мужа, о Рамсес!..

Жрица совершила кощунство, сломав амулет. Но вместе с тем и великое чудо; и сознание чуда преобладало над всем.