Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

Его тронули за плечо, и он содрогнулся всем телом; потом боязливо покосился через плечо.

Через мгновение Антеф вскочил, полный изумления, широко раскрыв большие серые глаза – такой цвет глаз достался ему от его пленной матери-чужеземки.

- Кто ты? – хрипло проговорил он, видя перед собой бритую голову и обнаженный торс юноши года на три старше его самого.

Хепри был суров и печален.

- Я знаю – ты не виноват, тебя принудили, - проговорил молодой жрец. – Поэтому, в каком бы преступлении ни обвинили твоего покровителя, беги отсюда. Ищи убежища в другом храме, а лучше в другом городе.

- Я не… - начал раб, но тут молодой жрец исчез так же внезапно, как и появился. Антеф хотел шагнуть следом, но не успел.

Появился его господин.

- Кто здесь был? – спросил Нечерхет; на лице его были написаны страх и злоба. Он обшаривал взглядом раба, точно готовясь его допрашивать. Потом шагнул к нему, протягивая руку.

Антеф знал, что этот человек имеет над ним полную власть, и повалился на колени, молясь, чтобы наказание не было слишком суровым. Жрец схватил его за длинные волосы, вздергивая на ноги.

- Кто здесь был?..

Антеф зажмурился, отворачиваясь и готовясь к удару, но его не последовало. Внезапно рука жреца разжалась, и юноша повалился на пол. Он увидел, как в помещение ворвались двое жрецов в белых одеждах, неотличимые в темноте от Нечерхета; но вот Нечерхета схватили за руки, заломив их за спину и удерживая мужчину, несмотря на его яростные вопли и бешеное сопротивление.

Его братья-жрецы!

Антеф вскочил на ноги, полный ужаса перед ними всеми, но тут в его обнаженную спину ткнулось копье.

- Стоять, раб.

В комнату, кроме жрецов, вошли трое храмовых стражников. Нечерхет уже не сопротивлялся, тяжело дыша; лицо было бледно от смертельного ужаса. Несмотря на покорность жертвы, жрецы продолжали крепко сжимать плечи и локти своего товарища, так выкрутив ему руки, точно желали намеренно причинить боль. Хотя, наверное, так и есть, подумал несчастный Антеф, видя ярость на лицах служителей Амона, которых обесчестил этот человек.

И тут он вспомнил о собственной участи и заплакал от страха.

- Господа, я не вино…

Стоявший рядом жрец дал Антефу зуботычину, оборвав его крик. Взывать к состраданию этих людей было все равно что взывать к каменным богам этого храма. Юноша в ужасе обводил взглядом лица жрецов и стражников, и только на лице одного воина увидел жалость.

- Погоди, разберутся, - буркнул он рабу и тут же отвернулся, чтобы жрецы не увидели.

Нечерхета увели, и стихли вдали его последние крики ужаса и гнева; а Антефа оставили в этой каморке. Он все понял, когда двое стражников вышли следом за жрецами, а один загородил собой дверной проем, положив руку на рукоять меча.

Антеф не пытался бежать – что он мог, нищий слабый раб? Юноша только опустился на колени перед воином Амона и тихо повторил:

- Я не виноват…

Это был не тот воин, что посочувствовал ему, и лицо этого стража не дрогнуло. Антеф вернулся на тюфяк и зарыдал, повалившись ничком. Кому он еще может сказать, что не виноват – и кто здесь его послушает?..

***

Тамит не испугалась, когда муж не пришел домой ночевать – это случалось не так уж редко; и весь второй день она только немного беспокоилась. Как всегда с этим беспутным человеком.

Действительно испугалась Тамит только на вторую ночь отсутствия супруга.

Она поняла, что Нечерхет схвачен за преступление, схвачен и ждет суда. Ее никто об этом не известил – да и почему бы ее извещать? Кто она такая?

Ей не скажут, должно быть, и тогда, когда Нечерхета казнят – если только не сочтут причастной ее саму. Так действует суд в Та Кемет.

Проворочавшись без сна всю ночь, женщина встала рано утром и, тщательно совершив туалет – несмотря на свое состояние, из-за которого едва могла двигаться и думать – надела белое платье, повязала голову белой лентой, в знак своей чистоты и непричастности, и, босая, отправилась в храм Амона. Благо идти было совсем недолго.

В храме шло все по-прежнему – группки молящихся снаружи и во дворе, неподвижные стражники и жрецы, переговаривающиеся, совершающие обряды, принимающие подношения. Тамит было так страшно, что она готова была умолять о милосердии каждого встреченного жреца; но она сумела овладеть собой.

Огромным усилием воли.

Но Тамит никогда не жаловалась на слабость своей воли.

Она оглядывалась, ища среди служителей знакомые лица; но все казались незнакомыми, несмотря на то, что Тамит узнала многих за месяцы жизни с мужем-жрецом. Но сейчас никто не поможет ей – это дело Амона, и ходатайство непосвященной никого не смягчит.

И вдруг она увидела юношу, которым пренебрегала все это время – пренебрегала, не считая его достойным даже взгляда, хотя он нередко встречался ей. А вдруг он ее еще не забыл? Вдруг он ее еще любит?..

- Хепри! – Тамит бросилась к нему как к единственному спасителю, простирая руки, готовая упасть перед ним на колени и обнять его ноги. – Хепри, помоги мне, помоги!..

Он быстро отступил, чтобы воспрепятствовать этому. От неприязни – а может, не желал, чтобы она перед ним унижалась?