Цветок папоротника

Коркодэйл вошел в главный зал замка почти неслышно – не хотел привлекать к себе излишнего внимания. Он устал от не покидающих его мыслей о прекрасной фее. Ни скучные бумаги, ни тренировка с тяжелым учебным мечом не помогли ему выбить из головы лишнее. Ему хотелось отыскать сказочную женщину, похитившую его сердце, и она постоянно возникала перед его взором. То казалось, что ее темные волосы развеваются на стене – и Дэвлин шел туда под благовидным предлогом, чтобы найти забытую стражником пику, украшенную конским хвостом. В другой стороне раздавался ее звонкий голос – барон спешил туда и находил родник, звонко бьющий струей в обледеневшие камни. Мелькал силуэт в коридоре – ах, прачки развесили белье после глажки.

Измученный собственными видениями, лорд Коркодэйл собирался посидеть в кресле у огня, любуясь танцующими языками пламени, но так, чтобы никто не помешал. По собственному опыту проживания в шумном и многолюдном королевском замке он знал, что самое тихое место перед ужином – это главный зал. Слуги возятся на кухне, хозяева дома переодеваются, а в просторной, но еще темной комнате тепло и тихо. Поэтому Дэвлин вошел в зал едва касаясь пола подошвами сапог. Подошел к мерцающим углям камина, собрался сесть и замер – его фея была тут! Бледная кожа. Темные волосы волной спадающие ниже пояса, тонкие пальцы и узкие запястья без единого украшения… Он потянулся к ней всем телом, всматриваясь в ее черты и вздрогнул, когда темные ресницы распахнулись, открывая зеленые, как трава глаза.

– Милорд… испуганный шепот феи был похож на мышиный писк, а потом к ней на колени скатился зажатый плечом головной убор.

– Леди Грейнж, – Коркодэйл и сам не знал, чего в его голосе было больше – гнева, разочарования или боли, – кажется нам нужно поговорить!

* * *

Вероника проснулась внезапно – просто показалось, что кто-то пристально на нее смотрит и тревога пробилась сквозь сон.

– Милорд, – едва выдавила она, разглядев вблизи строгие серые глаза.

– Леди Грейнж, – от мужского голоса все заледенело внутри, – кажется нам нужно поговорить!

Баронесса не смогла произнести в ответ ни словечка. Опекун нахмурился, подал ей смятый головной убор и протянул руку, помогая встать. Вероника поднялась, быстро скрутила волосы в жгут и спрятала под шапочку, обшитую бусинками и твердыми валиками из ткани. После этого ее схватили за руку и буквально потащили наверх – в покои барона.

По лестнице Вероника шла спокойно, умудряясь поддерживать юбку одной рукой, но у двери в комнаты покойного мужа зааратчилась. Ей нечасто приходилось бывать в спальне мужа, но каждый раз это становилось для молодой женщины испытанием. Грейнж затаскивал ее к себе чтобы выбранить за растрату, или сорвать плохое настроение. Еще он любил будто невзначай взмахнуть хлыстом, и ожечь ударом руку или спину через плотное платье. Следов практически не оставалось, но потом несколько дней Вероника чувствовала боль при самых обычных движениях.

Дернув ее за руку чуть сильнее, опекун услышал прерывистый выдох – почти стон и тут же остановился, впился в лицо баронессы тяжелым взглядом, и кажется что-то понял.

– Я не причиню вам вреда, леди, – сказал он так же строго, а после развернулся от двери и повел подопечную в кабинет.

Кабинетом барон Грейнж называл небольшую комнату, в которой стояли письменный стол с чернильным прибором, тяжелый металлический сундук и красивый поставец для бутылок и кубков. Еще в комнатке помещались два стула. Тепло давала широкая труба камина, проходящая по одной из стен. В другой стене было крохотное оконце, затянутое промасленной тканью. Стекло было слишком дорого и в замке Грейнж его было мало. Коркодэйл ничего здесь не менял, только поставил на стол массивную шкатулку для писем, и заполнил стаканчик письменного прибора заточенными перьями.

Не выпуская руку Вероники, Дэвлин подвел ее к стулу, стоящему в самом дальнем углу, усадил, и навис так, что казался ей просто горой, а не человеком.

– Итак, леди Грейнж, – фамилию он произнес с легкой издевкой, – я вас слушаю!

Вероника вдохнула, выдохнула, потом опустила взгляд на свои крепко сжатые руки и рассказала все. Поведала о своем скоропалительном замужестве, и тяготах в браке, а еще – совсем уж отстраненно, почти мертвым голосом о бесплодии и желании мужа отправить ее в монастырь чтобы жениться на ее сестре:

– Виола совсем дитя, нежная и светлая, как ручеек в солнечный день. Она бы не выдержала, – вздохнула баронесса, – поэтому я пошла к ведьме, чтобы зачать дитя и смягчить сердце моего мужа. Она велела мне прийти на поляну в купальскую ночь… Там я встретила фейри… Принца-из-холма, которому не могла отказать.

Тут леди Грейнж вскинула свои невозможно-зеленые, полные сдержанных слез глаза и почти прошептала:

– Я тогда не узнала вас, милорд!

– А когда узнали? – жестко спросил Коркодэйл продолжая всматриваться в лицо женщины.

При дворе он навидался искусниц умеющих картинно проливать хрустальные слезы, но баронесса явно не заботилась о своей красоте – тихонько всхлипнула, утерла покрасневший нос платочком и призналась: