Цветок Зари. Книга первая: На пороге ночи

— Спокойно, спокойно, — тихо сказала девушка и, опустив руку, мягко коснулась головы полосатого пса.

Колдунья резко дёрнула усиками, высоко вскидывая голову. Они переговариваются между собой! Они смеют говорить в её присутствии!

— Кто вы такие? — спросила она резко. — Назовите ваши имена.

— Может, прикажешь ещё анкету заполнить… — пробормотал Гэри.

Лора с удивлением отметила, как дёрнулся уголок губ. Вон — молодец, с таким можно идти хоть на Руппского быстроглота, хоть на привидение.

— И не забудьте сказать, зачем вы сюда явились, — продолжала колдунья холодным уверенным тоном.

— Мы пришли сюда по воле королевы Аззы, — объявила Лора.

Вроде бы и не слишком погрешив против истины, она представила дело в неожиданном свете. Кажется, ей даже удалось удивить чёрную жрицу.

— Неужели? — спросила она с вялым интересом.

— Что угодно королеве на этот раз? Какое злодеяние хочет скрыть правительница цветущей Аззы? — с явной издёвкой спросила колдунья. — Вы до сих пор не представились, — напомнила она.

— Может быть, сначала ты назовёшь нам своё имя, почтенная женщина? — предложила Лора с самым невинным видом.

Усики жиззеа затряслись от смеха.

— Почтенная? Давненько никто не называл меня почтенной… А если подумать, то и вовсе никогда — ты первая. Даже жаль… что жить вам недолго осталось. А имя своё я давно отдала Губительнице, — будничным тоном сообщила она, однако последнее слово странным шипящим эхом расползлось по залу, и снова Гэри показалось, что скелеты на полу шевельнулись.

— Той, которая отдаёт собственное имя, ни к чему чужие имена, — спокойно ответила Лора.

— Не тебе решать, девчонка! — разозлилась наконец чёрная жрица. — Ты мне всё скажешь! Всё! Королева их послала… Если понадобится, я и с ней разберусь, ну а пока… — шипящие звуки полились сплошным потоком.

Голосу жиззеа вторили бесплотные голоса, наполнявшие зал, руки её складывались в сложные фигуры магических знаков, во взгляде читалось торжество.

Она взмахнула нижней парой рук и, послушные её воле, поднялись давно безжизненные тела убитых, лежавшие между нею и людьми.

Они поднимались вроде бы неспешно, и в то же время им понадобилось не больше двух-трёх секунд, чтобы встать в полный рост и взглянуть на тех, что осмелились переступить порог их склепа, мёртвыми провалами огромных нечеловеческих глазниц.

Они — стражи чёрного алтаря, цепные псы колдуньи, которая когда-то принесла их в жертву. Впрочем, она была уверена, что справится и без них, и лишь раздражение, вызванное непокорностью, заставило её поднять стражей сейчас.

Она хотела до конца сломить сопротивление этих странных пришельцев, но вместе с тем не лишить разума, превратив в бессмысленно вопящие куски мяса, — пока что это не входило в её планы, пока они ещё интересовали её.

Она была намерена узнать что-нибудь новое, а кроме того — поиграть с ними, пока есть время.

На пленников Башни словно упал потолок, почему-то оказавшийся не только страшно тяжёлым, но ещё и ужасно колючим — тысячами острых игл, не то ледяных, не то — раскалённых, вонзилась в них посланная колдуньей “сеть”.

Как сквозь густой туман, вспыхивающий алыми сполохами, видели они три тёмных изломанных силуэта поднявшихся стражей.

И однако они держались. “Сеть”, которая должна была захлестнуть их намертво, лишив возможности хотя бы подумать о сопротивлении, эта безотказная сеть не могла их сломать, парализовать тела, отнять волю.

Гэри вспомнилось, как почти что вчера стоял он вместе с другими против ждущего жуткого зева Врат — там было страшнее. Правда, и здесь оказалось, мягко говоря, нелегко.

На дне сознания, разгребая невесть откуда взявшиеся, то каменные, то пружинящие, завалы, он отыскал слова молитвы — одно, другое… Они казались то ли перепутанными, то ли от разных молитв, то ли вообще — другими, но, кажется, всё-таки стало немного легче.

Воздух с трудом, короткими толчками проходил в лёгкие, воздух, наполненный ужасающим зловонием, и дыхательные фильтры от него почему-то не спасали… Его, пожалуй, можно было бы назвать многомерным — зловоние на уровне обоняния, на уровне сознания, на уровне чувств — запах разложения тел и душ, сбивающий дыхание, сбивающий мысли, сбивающий с ног.

Кажется, каждый из них сейчас если и не молился словами, то рванулся внутренне к Небу, как рвётся вверх тонущий.

Ледяные незримые иглы, клешни, щупальца жадно устремились к сознанию, к памяти, к той глубинной сущности, которую называют личностью, душой.

Они были посланы, чтобы пронзить, вскрыть и разъять, разорвать на тысячи кусочков, небрежно рассматривая кровоточащие трепещущие обрывки когда-то непокорного и непроницаемого целого; а потом — одним властным жестом собрать его вновь, но так, что оно никогда уже не будет прежним, а останется лишь жалкой кучкой обломков, искорёженных и ни на что больше не годных.

Только всепоглощающий страх, рождающий рабскую покорность, должен остаться им в удел.

Киф и кенур ощетинились, раздулись, словно огромные ежи, рыча и шипя, они были странно похожи; люди стояли молча, не трогаясь с места.