Цветы мертвых. Степные легенды

Остальных баталистов его времени Олег Иванович считал или неудачниками, или просто «халтурщиками». Авилова он считал маляром, Фрейда – оригиналом, Владимирова вообще не считал художником, а Сварога, у которого «бой в Крыму, все в дыму и ничего не видно», он ценил лишь за его пение под гитару цыганских романсов, так как Сварог был цыган. Сам же Олег Иванович не написал ни одной батальной картины, так как увлекся сначала Левитаном, потом Куинджи, подражал им, но неудачно, зато удачно потерял все то, что приобрел от Рубо.

А когда пришла октябрьская, голодал и едва не отдал Богу душу вместе с многими художниками, артистами, музыкантами и писателями, погибшими от голода и холода. Овдовев, Олег Иванович поступил в советскую школу преподавателем черчения, так как не решился, по скромности, взять уроки рисования.

Нужно сказать, что Олег Иванович был удивительно скромный человек. Скромность чувствовалась в его характере, в его стареньком пальтишке, в рыжей, неизвестного зверя, шапчонке, вроде тех, что надевают старые евреи в пятницу, в рваных калошах и штанах с бахромой.

Сам он ходил как-то боком, и голову держал на бок. Тоже, очевидно, из скромности. Его ученики немедленно прозвали его «пристяжная».

Но так как эта «пристяжная» не имела рядом коренного, то по тротуарам и улицам она брела криво.

Но во взглядах Олег Иванович был на редкость постоянен. Во-первых, после смерти своей благоверной он не женился вторично, мудро рассуждая, что вторая жена это не то, что первая. Во-вторых, свое отношение к прежней власти он не изменил тоже по той же причине. И даже тогда, когда новая власть, увидев, что скоро от голода перемрут все представители культурного населения, решила дать художникам некоторый заработок, конечно не даром, а в обмен на прославление вождей и доблести Красной армии, Олег Иванович еще долго голодал и ходил бочком в своей невыцветающей уже более шапчонке по улицам.

А когда уже стало невтерпеж, он взял все-таки правительственный заказ, оплачиваемый кстати по метрам, на батальную картину, но Буденного изобразил таким, что посетители выставки, глядя на картину, от чистого сердца говорили: «Фу, какая бандитская рожа».

В следующий раз изобразил конную атаку буденновцев с жеребенком во главе. Эту картину забраковали, несмотря на то, что Олег Иванович от мучившего его голода осмелел и даже пытался отстоять «свою» идею картины.

Наконец, на портрете гепеушника с собакой, он просто отличился. Изобразил собачку такой, что посетители говорили:

– Какая умная собачка.

А на гепеушника шептали:

– Ну и зверь.

Действительно, Олег Иванович умышленно или нечаянно придал собаке столько человеческого в ее взгляде умных глаз и столько же звериного в глазах гепеушника, что только приходилось удивляться, как его не слопали.

А за его батальную картину «Переправа красных через Чир» его наконец продернули в «Известиях», помянув, что у художника не поймешь, какая армия переправляется. Глазам представлялась именно «белая». Зрителю все мерещились погоны и цветные фуражки. На этом деятельность Олега Ивановича на почве пропаганды доблести Красной армии и окончилась.

Конечно, Олег Иванович мог ответить каждому удивляющемуся его чрезмерной консервативности, что ходить боком – это одно, а жить боком – это совсем иное.

Но пришли немцы и совсем не кстати, как рассуждают теперь многие, потерявшие родину.

Олег Иванович находился в то лето под Новгородом на этюдах. Когда перед ним вдруг неожиданно опустился «железный занавес», он сначала обалдел, а после стал делать то, что делали и другие. То есть пошел на Запад, сам не зная, зачем.

Никто его в СССР не преследовал, не арестовывал, жил он тихо и не дрожал, как многие. Просто думал, как и многие, что там, заграницей – «старая Россия».

* * *

Но за границу Олег Иванович выбрался или, вернее, добрался до заграницы уже совсем разбитым и физически, и морально, так как назвать место, находящееся между двумя диктатурами, никак нельзя назвать заграницей.

Если уж давать ему какое-нибудь название, то лучше всего назвать его промежутком между двумя раями: коммунистическим и нацистским. Там он варился довольно долго вместе с другими. И когда, наконец, наступил момент пробраться в западный рай, у него уже не было никакого желания этим правом воспользоваться, а наоборот, вернуться в восточный. Там все-таки было как-то определеннее.

Но судьба вытолкнула Олега Ивановича все-таки на Запад. В известных и ставших историческими Унрах и Ирах Олег Иванович испытал все, что только может испытать бесправный человек.

И, наконец, выяснилось то, что ни одно государство не желает брать Олега Ивановича, так как ему уже стукнуло за 50 лет.

Благодаря своей скромности, притом чрезмерной, Олег Иванович совершенно не умел врать. Недостаток в наше время преогромный.

Как это так? В век ракетных истребителей и водородных бомб нашелся человек без всякой фантазии?