Цветы над адом

— И я ему последовал. Так все-таки: почему серийный убийца? — настаивал он.

Тереза взмахнула рукой.

— Ну, ритуальность, ампутация, инсценировка. Продолжать? Похоже… похоже на начало.

— Начало чего?

Она взглянула на него так, словно ответ был очевиден:

— Начало серии смертей.

Он сел напротив нее.

— Думаете, он убьет снова?

Тереза медлила. Должно быть, прикидывала, стоит ли посвящать его в свои опасения.

— Именно этого я и боюсь, — наконец проговорила она. — Поэтому не могу заснуть ночью и вскакиваю от каждого звонка. Рано или поздно это случится.

Ее слова прозвучали зловеще, хоть Массимо и не ожидал иного ответа.

— Так чего мы тут сидим? — спросил он.

— А что нам остается? Прочесать вдоль и поперек двадцать тысяч гектаров леса? Обыскать сотни домов и допросить тысячу-две человек? Ты это предлагаешь?

Массимо понял, что сморозил глупость.

— Неужели это неизбежно? — проговорил он.

— Если только преступник не сделает какой-нибудь промах…

— А он промахнется?

— Ты просишь меня погадать на кофейной гуще?

— Нет, просто хочу понять, насколько он ловок.

— Дело не в ловкости, а в жестокости. А возможно, и в том и в другом. Волку охотиться помогает ловкость или то, что он волк?

Массимо вспомнил о недавнем разговоре около дома Кравина.

— По-вашему, выходит, он такой, какой есть, и ничего с этим не поделаешь, — резюмировал он. — Плохо, очень плохо.

Тереза улыбнулась. Она выглядела уставшей, а возможно, ей просто наскучило объяснять очевидные вещи не слишком понятливому новичку.

— Может, они понимают этот мир лучше нас, — пробормотала она. — Они видят ад под ногами, а мы замечаем только цветы на земле. Тяжелое прошлое лишило их фильтра, который есть у каждого из нас. Впрочем, это отнюдь не значит, что им позволено убивать и что у них есть оправдание.

— А что тогда это значит?

— То, что в прошлом они страдали, и именно страдание сделало их такими. Я стараюсь никогда об этом не забывать.

Впервые эта женщина заговорила о личном и слегка приоткрыла дверь в свой внутренний мир. Массимо ухватился за эту возможность, пока она не передумала и не захлопнула ее у него перед носом.

— Стараетесь не забывать? Но о чем? — продолжил он, боясь переступить грань дозволенного, но не в силах остановиться.

Казалось, ее мысли витали где-то далеко.

— Просто я, как и они, вижу не только цветы. Я вижу ад, — задумчиво пробормотала Тереза.

Ее слова упали в тишину. Тиканье настенных часов за их спинами напомнило о том, что время доверительных разговоров подошло к концу.

Массимо почувствовал, что наступил подходящий момент для сюрприза. Он извлек его из кармана и положил на стол.

Тереза почесала лоб, затем надела очки и поднесла к лицу ветку с резными толстыми листьями, усеянную красными ягодами.

— В Японии это растение называют нантен, или священный бамбук. Его используют в буддистских храмах. У нас он известен как нандина домашняя. Вечнозеленый кустарник, который выращивают на садовых участках.

Тереза подняла на него глаза.

— Значит, растение не дикорастущее, — проговорила она.

Он кивнул, догадавшись, о чем она думает.

— Глаза фетиша росли в чьем-то саду в Травени, — сказал Массимо. — Возможно, если мы найдем этот сад, то вычислим и дом, в котором бывает убийца.

— Кто наблюдал, — продолжала она, — тот и возжелал.

34

Лючия всегда слушалась родителей, но разлука с друзьями так ее огорчала, что она решила нарушить родительский запрет.

Секретный код — два коротких телефонных звонка, а затем еще один — означал собрание у реки. Срочное собрание.

Не заботясь о том, что отец может вернуться в любой момент, Лючия оделась и вышла. На улице стояла погода как в страшной сказке: плотный туман до неузнаваемости изменил все вокруг. Он проникал внутрь, наполняя рот запахом влаги. Лючии пришло в голову, что, если бы в млечной дымке кто-то прятался, она бы заметила его, только почувствовав чужое дыхание на своей коже.

Быстрым шагом она дошла до центра. На улицах было пусто, свет в окнах домов и таверн был едва виден из-за тумана. Туристический сезон еще не начался, поэтому все жители сидели по домам. По главной улице, разделявшей Травени на две части, Лючия дошла до площади с приходской церковью и средневековой башней. Много лет назад здесь остановили нашествие турок. Когда учительница рассказывала им о тех событиях, Матиас спросил: остались ли в земле кости погибших? Дети подняли его на смех, а учительница ответила, что нехорошо проявлять к таким вещам нездоровый интерес. Лючия не поняла, что значит «нездоровый интерес», и спросила об этом Диего. Матиас признался, что его отец тоже осуждает его интерес к живым и мертвым животным и даже как-то обозвал психопатом. Должно быть, у него не все в порядке с головой. Однако, по мнению Лючии, ее приятель был абсолютно здоров.

И все же мысль о том, что под ногами покоятся останки павших в той страшной битве, порядком ее пугала.