Цветы, пробившие асфальт: Путешествие в Советскую Хиппляндию

Многие люди ретроспективно пытаются приписать идеологическое лидерство Офелии кому-то из ее многочисленных мужчин. Но так же как и в случае со Светой Марковой, все бывшие партнеры Офелии утверждали, что это она была их духовным наставником. Дудинский вспоминал, что на короткое время ей удалось превратить его в хиппи, хотя он считал, что это просто игра, а она относилась ко всему слишком серьезно[1068]. Шекспир во время нашего с ним разговора практически не оставил никаких сомнений в том, что это он был ее учеником, а не наоборот, как утверждал Батоврин, который сам при этом признавал, что во всем следовал за своей старшей подругой[1069]. Не только Батоврин попытался представить Офелию скорее ведомой, чем ведущей. Лучший друг Шекспира и его однокурсник по Тартускому университету Андрей Мадисон, тоже хиппи, хорошо знакомый с московской тусовкой, показательно описывает новую девушку своего друга — в относящихся к началу 1990‐х воспоминаниях он называет Свету «хипповской Мадонной», чья слава заключалась только в том, что она была связана «с первыми хиппи Солнце и Красноштаном»[1070]. Нет никаких доказательств того, что Офелия — хронологически или идеологически — следовала за Солнцем или Красноштаном. Наоборот, Солнце совершенно точно появился на московской хипповской сцене позднее ее. Сам Мадисон буквально в том же абзаце пренебрежительно отзывается об интеллектуальных способностях Буракова. Но что-то мешает ему признать заслуженный авторитет Офелии. Она может быть последовательницей — ранней и верной, но обязательно последовательницей. Его ярлык «Мадонна» также указывает на несколько ироничное отношение, некоторую значимость и одновременно пассивную роль. В конце концов, Мария была бы никем без младенца в ее чреве и сошедшего на нее Святого Духа[1071].

В рассказах других женщин про Офелию иногда можно уловить намеки на некое ее духовное материнство. Ольга Кузнецова, жена приятеля Офелии, хиппи по кличке Чикаго, вспоминала: «Офелия была очень тоненькая такая, но очень сильная! Она имела очень большой вес. Когда я ее видела, у меня была ассоциация: она как главная пчела-матка — или в муравейнике есть главная матка, — которой все несут. И у нее это было». И опять-таки: женщинам тоже сложно назвать Офелию «лидером». Лидерство ассоциируется с мужчинами и мужской активностью. Даже близкая подруга Офелии Надя Казанцева не смогла признать за ней этот статус, несмотря на то огромное влияние, которая Офелия на нее оказала (точно так же как ранее в интервью Надя отказалась признать авторитет Маши Штатницы). По ее словам, Свете всегда «было что сказать», но лидерство — это прерогатива Солнца. Или даже некоего Анатолия Гусарова, студента «какого-то серьезного технического вуза», про которого вдруг неожиданно, посреди разговора, вспомнила Казанцева. Отметив его выдающееся идеологическое влияние на хипповскую компанию, слонявшуюся по центру Москвы, Надя тут же отвлеклась на описание его «полуеврейки, полурусской» красавицы-жены. В ее рассказе нет никаких свидетельства того, что Гусаров действительно был лидером[1072]. Кто на самом деле им был — вопрос спорный. Здесь важно другое: Казанцева настаивает на том, что это был мужчина. Возможно, отчасти это объясняется тем, что в общепринятом представлении лидер — это кто-то, кто ведет по улице толпу людей, что, возможно, делал Гусаров. Или кто очень много путешествовал — известно, что Офелия ненавидела автостоп. Или же кто был общепризнанным организатором, то есть Солнце. По иронии судьбы единственной из моих собеседниц, кто безоговорочно признал за Офелией роль лидера, была та самая девушка, которую Офелия хотела когда-то устранить, — молодая жена Сергея Батоврина. При этом она не удержалась от выпада в адрес других, менее оригинальных девушек-хиппи: «Мне нравилась Офелия, она была умная. И она была особенная. Если в основном все эти девушки, которые считали себя хиппи, были шантрапой с распущенным поведением, то Офелия была совершенно другая. Но она была лидер, она была духовный лидер»[1073].

После того как Игорь Дегтярюк, ее второй муж, был арестован во Львове за торговлю наркотиками и на многие годы исчез за решеткой, Офелия начала встречаться с Анатолием Калабиным, больше известным как Азазелло. Поначалу их отношения ужаснули все ее окружение. Считалось, что Азазелло не соответствовал ее культурному и социальному статусу. Сергей Большаков так нелестно отозвался о новом партнере Офелии: «Азазелло — это какой-то „домик в деревне“ вообще, рабочий класс просто полностью. Офелия — мне всегда казалось, что она более интересное, более интеллектуальное существо, более развитое. Но его я не мог воспринимать совершенно, и мы никак уже не общались»[1074]. Мнение, что Света снизила планку, широко разошлось среди друзей и знакомых и даже попало в злой роман Ровнера «Калалацы», который язвительно описал Азазелло как «новый проект» Офелии, но при этом также показал мизогинию, глубоко сидевшую в кругах художественно-богемной андеграундной среды: