Цветы Вашного

Катриона шла очень спокойно и медленно и остановилась в паре метров от бурелома, где три или четыре дерева упали и образовали что-то типа укрытия, обвитого зеленым (по большей части) плющом, блестяникой и диким виноградом. Она села на землю, скрестив ноги, вздернула подбородок и произнесла самым своим успокаивающим материнским тоном:

— Привет. Извини, что там, в сарае, я тебя напугала. Меня зовут Катриона. А тебя?

В укрытии царило напряжённое молчание.

— Я не призрак. Я живая женщина. А это просто такая шапка, видишь? — Она надела шлем и снова сняла его, а затем отложила в сторону. И не могла не подумать, что в такого рода уговорах Майлз дока, как он это демонстрировал не раз и не два. Но из Форкосиганов здесь только она.

Слабый шорох в листьях блестяники. Катриона сидела неподвижно. Если эта юная женщина снова метнется в сторону, стоит ли за ней гнаться? Нет, наверное. Куда та, в конце концов, побежит? Хотя вся зона отчуждения, все три тысячи квадратных километров к ее услугам, но… нет, погоди. Круглое, болезненно-желтоватое и встревоженное лицо осторожно выглянуло из листвы. Девочка уставилась.

Заморгала…

— А ты красивая, — произнес тонкий и хриплый голос.

Катриона машинально чуть не дёрнулась, но справилась с собой. В гостиных Форбарр-Султаны личный комплимент почти неизбежно был первым шагом некоей кампании с целью привлечь ее на свою сторону и обеспечить доступ к слуху ее мужа. Еще были несколько неудачных попыток флирта, которые определённо не предназначались вниманию ее супруга, но они не в счет. Однако сейчас она была столь далека от светских гостиных, как это только возможно. Поэтому и ответила прямым:

— Приятно от тебя это слышать.

— Ты принцесса?

— Нет. — «И слава богу». Неужели девочка ждала принцессу? Здесь они точно нечастые гости. А может, по некоей извращенной сказочной логике, раз все принцессы — красавицы, то и все красавицы — принцессы? — Так как тебя зовут?

— Ядвига, — ответила та после долгого колебания.

— Милое имя. — Почти единственное, что можно назвать милым в этой девочке. Когда та еще немного высунулась из-под бурелома, Катриона увидела, что ее шею уродует мешковатый обесцвеченный нарост размером с кулак — зоб или рак щитовидки? И то, и другое? Это объясняло хриплый голос. И заставило Катриону судорожно сглотнуть.

— Правда?

— Да, — твердо ответила Катриона. И попробовала более прицельный выстрел: — А ты знаешь Вадима Самми, лесничего? Я с ним познакомилась всего несколько дней назад. Он, похоже, славный малый.

При этих словах девочка выбралась наружу целиком и села напротив, тоже скрестив ноги и бессознательно подражая Катрионе, хоть и держась вне пределов ее досягаемости. Ага, стоит только назвать нужное имя. В Форбарр-Султане это тоже работает.

— А ты живешь в том доме на деревянных столбах? Очень хитро его построили.

Кивок. Опухоль при этом довольно страшненько затряслась, но Катриона ухитрилась не поморщиться.

— А с кем ты живешь? Думаю, хорошо, что ты не одна. — Хотя сейчас девочка была определенно одна.

Почему? Она точно не была заперта в том сарайчике, ведь для того, чтобы выбить палку, подпирающую дверь, достаточно было на эту дверь приналечь. Но ведь кто-то снаружи эту палку поставил?

— Матушка Рога. И Борис. И Ингиси, я его больше всех люблю. — Она склонила голову. — А ты где живешь?

— Иногда в Хассадаре. А иногда в Форбарр-Султане. Но больше всего я люблю дом у Долгого озера, у самого подножия Дендарийских гор, возле Форкосиган-Сюрло.

Девочка подумала.

— Как много всяких мест.

— Похоже на то.

Непонятно, стал ли ее взгляд еще более озадаченным.

— А это далеко?

— На флайере — нет. Но пешком было бы очень далеко. Ты когда-нибудь бывала в Хассадаре?

Девочка помотала головой.

— А слышала про него?

Кивок.

— Мама и Вадим иногда про него говорят. Вадим привозит нам оттуда хорошую еду. И мыло.

— Это… хорошо. — И объясняет кое-какое не самое древнее содержимое полок в хижине. — А он когда-нибудь предлагал свозить вас в Хассадар? Или еще куда-нибудь?

Она отчаянно потрясла головой:

— Если мы когда-нибудь выберемся за горный хребет, нас убьют.

— Это не так, — ответила Катриона, а затем в приступе болезненной честности добавила: — Больше не так.

Ей удалось не поморщиться.

Но Ядвигу историческая точность не волновала. Она смотрела на Катриону все пристальней.

— А Ингиси — это тот бледный мальчик с белыми волосами? — попробовала Катриона.

Кивок.

— Я люблю их причёсывать. Они мягче, чем грива у лошадей.

Какой впечатляющий образ.

— Это Ингиси принес тебе рад-жуков?

— Чего?

— Фиолетовых насекомых, у которых на спинке светятся золотые цветы?

Более энергичный кивок и широкая простодушная улыбка.

— Красивые!

— Э… спасибо. Это я их такими нарисовала. А мужчина, который приехал вместе со мной, Энрике, их сделал.

Маленькие глазки расширились, как только могли. Девочка чуть отпрянула.

— Он колдун?

— Нет, просто ученый. Такое все умеют делать. — И все же она педантично добавила: — Все, кто так же умен, как и он, и учились не меньше лет, чем он сам.