Цветы жизни (СИ)

Как бы то ни было, такие случайные находки и удачные идеи — сделать всем девочкам ту же причёску, что и у новенькой — были отличным способом и примером взаимоподдержки и утешения в нашем доме. Эти, по моему мнению, маленькие глупости странным образом работали. Может, если бы мне в начале не примелькались, а позже не осточертели эти три пучка, что изо дня в день на моих глазах засыпались коварно-ласковым снегом, то я бы и не ворчал на такое. Ну и хрен с ним, остальным тема с ними зашла, они-то не на морозе всем этим баловались.

Постепенно прожорливый рот нашего динозаврика всё реже голодал и всё чаще улыбался. Рей в течение этой недели становилась всё активнее и жизнерадостней. Тот ещё парадокс. Он встречается здесь на каждом шагу, но отчего-то я всё никак не привыкну к нему, хотя у многих тут были схожие истории; нечасто, но и с моей тоже. Ребёнок, что оказавшись на улице, в лишениях, попадая в наш дом, тут же подписывался на все несовершентсва мира, нутром чуя, что справедливости здесь, в его новой семье, чуточку больше, чем было в их домах или приютах. И этого «чуть» новеньким не просто хватает — его достаточно настолько, что порою, как в случае с динозавриком, дитя по-детски и по-человечески радуется почти всему, что видит и имеет. И чем младше, тем вероятнее даже не догадываясь о том, насколько же это мало, не зная как выглядит высшая возможная степень сравнения. Мне шестнадцать: за плечами семь классов школы, я не из бедной семьи и, в довершении всего, я не дурак. Я не просто догадываюсь обо всех формах сравнения, я точно знаю как они выглядят. Мальки же, как правило, ничего не знают, кроме густой мрачной палитры красок жизни, потому и думают о новом доме, как о светлой стороне, на какой они «так удачно» оказались. Даже если это будет означать всего-то разжиться едой, шмотками или когда кто-то гримасничает для твоей = своей = общей радости. Плюс место для сна есть; во что укутаться и к кому прижаться от холода или от досады — тоже. Чем не рай для не видевшего лучшей жизни ребёнка?

Тех придурков, кого просто достали предки, мы не пускали к себе даже перекантоваться — таких мы с Хаксом за километр чуяли. Если же родня или приют, или приёмная семья действительно не давали жизни и ребёнок дошёл до края, про это и выспрашивать обычно не нужно было. Такое намётанный глаз сразу подметит. Это глубже, чем «Сидит в печёнках! Достали! Пошли они!». Это начинается с того, что ты приходишь к мысли, что вот так посылать «дорогую» родню куда подальше бесполезно. Больше не имеет смысла. Они не уйдут. Так и будут мучить и себя, и тебя, варясь заживо в том яде, какой сами и вырабатывают. Слепо или зряче отравляют им и себя, и своего же отпрыска. Или кого-то одного — неважно.

Вылазка сегодня оказалась плодотворной. Вместе набрали качественного тряпья и Рей, и себе. Теперь и перед морозами не так страшно, и мне, как главному, вдвойне за всех спокойнее. Сработали чётко и быстро, никакая охрана не засекла. Магнитики, срезанные с одежды, оставались единственными следами преступления, какие мы оставляли в примерочных или в карманах соседних вещей, висящих на вешалках в торговом зале. Пока не считал, но сегодня нами было украдено, думаю, где-то около двадцати вещей. При таком раскладе всего две из них пойдут на заплатки другим, аналогичным, на места срезанных или содранных магнитов.

Ничего лишнего и уж тем более роскошного, чтобы не привлекать потом во время носки внимание прохожих, мы не брали. Каждый прекрасно знал, когда вовремя остановиться, и чем грозит «ничего плохо ведь не случится, если я маленько подзадержусь и возьму ещё всего одну вещичку, которой не было в общем плане». Тут даже вдалбливать в голову никому не нужно было, все смышлёные ребята. Приютские не хотели обратно, мы, «антисемейные», тоже. Да и единственный имевшийся пример, когда одного такого Я-Хочуху загребли и, соответственно, вернули «в чьи надо руки», многому доступно и понятно научил. Для новеньких такой страшный в своей простоте рассказ стал постоянной обучающей байкой.