Цыганка. Кровавая невеста

— Я его зарезала! — прошептала Гожы, вспомнив свою брачную ночь. Глаза ее наполнились слезами и ужасом. Она резко вскинула голову, почувствовав на себе чей-то взгляд. Кусты шевельнулись, и сердце девушки похолодело. Через мгновение из веток вылетел желторотый птенец, цыганка с облегчением выдохнула.

— Я устала, — призналась она, торопливо натягивая штаны. — Спасибо!

— За что? — насмешливо уточнил человек, посвященный в часть ее секретов. — За то, что не выдал.

Гожы направилась к дороге, но Михаил остановил ее и предложил, если она захочет, доехать до их убежища на коне.

— Правда? Я могу поехать верхом на Царе леса? — радостно взвизгнула девушка.

Он кивнул, но предостерег:

— Но только чтобы не видела Мими! Она терпеть не может, когда претендуют на ее жеребцов.

Несмотря на то, что обувь была немного велика и ощущалась усталость после плавания, девушка с легкостью запрыгнула на коня. На какое-то время она почувствовала себя свободной цыганкой по имени Гожы.

— Ты чего такая радостная? — подозрительно спросила горбунья. Она сидела на кухне, и пила чай с вареньем.

— Это же Дом счастья! Почему мне не улыбаться? — отшутилась молодая цыганка, направляясь в свою комнату, но в проеме двери перед коридором, ведущим к комнатам, она остановилась и, повернувшись к девушке, неприлично шумно отпивающей чай из блюдечка, поинтересовалась:

— Ты сегодня в лес не выходила?

— Да ты что, полоумный, Ванька? Я до смерти боюсь леса! Мою сестру загрыз медведь, с тех пор я туда ни ногой!

Гожы пожелала спокойной ночи и поторопилась в свою комнату. Оказавшись, наконец, одна, она торопливо вытащила из штанины дубину, найденную по дороге, и подперла ей дверь, чтобы хоть как-то сдержать любопытство жителей Дома счастья.

Глава 16 Идеальная марионетка

— Товарищ Елизаров, какими судьбами? — почти пропел Блинов при виде гостя.

— Ты запретил себя посещать? От кого ты прячешься? — нервно уточнил Елизаров.

— Как ты понял, не от тебя, коль ты здесь и мы беседуем.

— Максим, у меня есть к тебе вопросы по поводу портрета цыганки! — обеспокоенно произнес Святослав, на всякий случай, оглянувшись по сторонам.

Блинов устроил ему экскурсию по заведению для художников «в отставке». Он был самым молодым обитателем этого места и самым состоятельным.

— Максим, оцените мою мазню! — с пафосом произнес худощавый живописец с грустным взглядом, за который его прозвали Дон Кихотом.

— Очень экспрессивно! — поддержал буйство красок Блинов, дружественно похлопав его по плечу.

Своего рода это был элитный пансион, который поселенцы называли Домом счастья.

— Солнце тут заходит только тогда, когда останавливается чье-то сердце, — произнес экскурсовод с грустью. — Но иногда здесь бывают большие праздники! Чьи-то дни рождения. А недавно даже свадьбу сыграли — наши престарелые Ромео и Джульетта решили жить до тех пор, пока смерть не разлучит их.

Елизаров заметил, что художник относился с почтением к месту, которое стало его домом и к соседям обитателям.

— Что тут раньше было? — полюбопытствовал писатель.

— Говорят, бордель! — усмехнулся Блинов. — Но это до революции.

Ходили слухи, что все это принадлежало женщине свободных нравов. Она получила недвижимость в подарок от состоятельного человека, который быстро умер, и устроила что-то вроде центра развлечений для богатых людей. Сохранились даже кое-какие вещи — свидетели тех дней, их передали в местный краеведческий музей. Власть лишила владелицу прав на имущество, а когда пришла Великая Отечественная война, в этом месте обустроили госпиталь. В руки художников разрушающиеся здания попали в конце девяностых годов, и на привлеченные средства создали рай для избранных.

Комната Блинова была достаточно большой. В ней стояла большая кровать, мольберт, маленький диван для гостей, журнальный столик.

Елизаров удобно устроился на новой мебели и ожидал разъяснений, связанных с портретом и проклятием, тень которого омрачила его светлый творческий путь.

— Мой дед полюбил цыганку, но она умерла какой-то там неприятной смертью. Он не был портретистом — специализировался по пейзажам — но когда ее не стало, все-таки нарисовал ее портрет. Он принес ему удачу — так утверждал дед, когда умирал. Простой скромняга-художник стал самым богатым человеком в округе и прославил фамилию Блиновых! Тот самый портрет он потом продал, и он оказался заграницей. У людей пошли дела в гору. Были еще несколько копий.

— Что за цыганка была на портрете?

— Ее звали Гожы. Я мало что знаю о ней. У деда был дневник, в котором он описал подробности тех лет.

Елизаров скромно опустил глаза, он не сразу решился попросить столь ценный материал, детали которого он мог бы использовать в своей книге.

— Дневника нет, — смутившись, произнес он. — Я его не читал. А когда пил — обменял на бутылку. Я много чего тогда пропил.