Туда, где кончается Лес

Носящего на спине нашу землю,

Поглощают следы ладони,

Оставленные на песке,

Чтобы передать твой привет русалкам и их глубоководным сестрицам, сиренам?

Видела ли ты, как, вековые глыбы смещая,

Пробивается сквозь останки троллей,

Образующие хребты гор,

Цветок красоты необыкновенной,

Прекрасный, как ты сама, цветок,

Но готовый за свою свободу бороться?

Видела ли ты, как оживают погибшие деревья,

Когда в их тлеющую кору вонзается семя,

Дающее полный жизни росток?

Видела ли ты, как неподвластная тебе сила,

Что-то волшебное или дикое и присущее животным,

Создает в могучих пнях кольца мухоморов,

Поедаемых жабами и улитками?

Видела ли ты, как стайка разукрашенных к торжеству голубей,

Воркуя и стуча мохнатыми коготками,

Мчится к ароматным крошкам глазури с корицей,

Рассыпанным пухлой и притягательной женой пекаря?

О, Симара! Жизнь полна красок, голосов, имен, символов, ощущений и чувств,

А ты отказываешься от нее!

Боги расшивают полотно нашей жизни яркими нитями,

А ты выбрала красный цвет сухих розовых ветвей,

Обвивших твою башню.

Но на земле больше,

Намного больше цветов!

Как можно не мечтать прогуляться босиком по свежей зеленой траве,

Увязнуть в золотистом меде, собирая его на ужин,

Губами поймать снежинку из сочных белых кристаллов,

Погладить рыжего крольчонка,

Крадущего морковь и тыквы влажным осенним утром,

Поймать шляпой лилового светлячка

Или коснуться рукой голубого-голубого неба?

О, Симара!

Ты лишаешь себя богатств,

С какими не сравнятся пойманные в колбы редкие звери, бабочки и пикси.

Мир за твоим окном бесконечен и представляет собой совершенство!

Хвала всем богам,

Небу, Солнцу и звездам!

Неужели готова ты отказаться от всего,

Что начинается там, за пределами лабиринта?

И убеждавший Симару паяц почувствовал,

Как глаза его наполнились росой искренних слез.

Он не дал деве увидеть блеска в своих глазах

И говорил так же твердо,

Но сердце его,

Что должно было рассыпаться через несколько недолгих дней,

Вопило.

Заимевший дар рассказчика и сочинителя в миг,

Когда сама Смерть, отраженная в северных льдах, поглядела на него,

Он поверил всему, что говорил,

Он сам был впечатлен всем, что говорил.

О, земля! О, бесконечный мир под Солнцем и Луной,

Ты прекрасен!

А раз так, то, звезды, ветер, сумрак и сама жизнь,

Скажите:

Что может быть более мучительным для влюбленного в жизнь юнца,

Чем потерять возможность

Снова увидеть этот свет?

Нан заглянул в глаза Симары,

Когда взгляд затянутых пеленой слез очей

Прояснился.

В то мгновенье он захотел,

Чтобы эти глаза,

Такие же темные, как у него самого, глаза,

Красивые и глубокие,

Как залитый охрой заката грот,

Глаза,

Глядели в окно

И видели то же, что он.

Нан знал: он умрет,

Костлявые лапы смерти уже лежат на его плечах,

Но Симара останется жить.

И, может быть, его взгляд,

Взгляд романтика и энтузиаста,

Пусть не лучшего из людей,

Будет жив в ее глазах,

Если только она сможет так же посмотреть на этот мир.

Проказника де Рейва обрадовала мысль о том,

Что сможет он снова узреть этот мир через прекрасные глаза Симары,

Он приблизился к ней, поклонился и галантно протянул руку.

Де Рейв: Послушай!

Послушай, Симара.

Раз я разбил все склянки твоего мужа,

Стало быть,

Должно за них заплатить.

Могу ли я вывести тебя из башни?

Так мы сочтемся!