Тульские метки

Е. Журбина,[59] утверждающая, что «Журналь де Деба» не является родоначальницей фельетона, выговаривает Томашевскому:

«Вот как опасно избирать эталоном фельетона «Журналь де Деба» с аббатом Жоффруа в качестве первого фельетониста. Окажется, что характерные признаки фельетона – «донос», «меньшая идеологическая нагрузка», чем в других жанрах. Ясно, что такого рода теория может обобщить только наблюдения над фельетоном определенного типа и никак не может быть отнесена к фельетону как жанру вообще.

Томашевскому пришлось бы отказаться от своего определения, заговори он о фельетонах Пушкина, Герцена, Салтыкова-Щедрина, Бёрне, Гейне или Энгельса».

Внешне всё верно.

Верно как то, что бедные лошади жуют овёс, а не гравий, как то, что солнце восходит на востоке, а не на западе.

Ну зачем с невинным видом открывать Америку?

Высказывание Журбиной относится к 1965 году. Томашевского – к 1927-му.

Пол и потолок!

Надо объективно подходить к оценке всех явлений.

1927 год – первый год «излишней критики».

Нужно было теоретическое обоснование и Томашевский его дал.

Нелишне в подтверждение вспомнить Кольцова:

«В 1928, 1929;1930 годах фельетон реже появляется в «Правде» и вообще в советской печати (последняя обычно идёт за «Правдой»).

Естественно, при всём при том не мог фельетон ни с того ни с сего уйти с газетной полосы на целых три года. Были на то причины и не считаться с ними нельзя.

Не мог не считаться с ними и Томашевский.

А Журбина задним числом бросает ему обвинения.

Конечно, никому не возбраняется после драки помахать кулачками. Да тогда зачем существует понятие принципиальной объективности?

Наверное, о последнем вспомнила и Журбина, поскольку через двадцать строчек снисходительно поддерживает оппонента, когда тот высказывает мысль, что «неофициальный» и развлекательный материал в «листке» используется как пропаганда.

Редерер, сотрудник левого «Журналь де Пари», изобличая «Журналь де Деба» и Жоффруа, даёт импровизированный монолог, будто бы обращённый Бертеном-старшим к аббату:

«Друг мой, – якобы говорит он, – мы глубокие политики, у нас высокие взгляды, и служим мы великим задачам, ты ничего в этом не понимаешь; но ты славный ритор, хороший педант, грубоватый мужик, из тех ребят, для которых горланить и лаяться ничего не стоит: ты весел и забавен даже до плоскости под влиянием винных паров. Мы берём тебя для литературы и даём тебе звание редактора листка. Ты устроишься перед нашей лавочкой и тебе предоставят специальную эстраду… Устроившись на этом месте, ты примешься без устали вопить: «Долой XIX век, долой философию. Да здравствует век Людовика XIV, да здравствуют капуцины и драгонады», – и поносить всех прохожих».

Как видим, фельетон в руках буржуазии далеко не безобиден. Отвлечь от политики, заставить народ забыть о революции. Это тоже борьба, выгодная власть имущим.

«Журналь де Деба» – мать фельетона, аббат Жоф-фруа – первый фельетонист. Это история и историю не изменить, как бы ни хотелось.

Д. Заславский, а за ним и Е.Журбина «ставят под сомнение происхождение фельетона от попа-paстриги, нечистого на руку, в реакционной буржуазной газете». Они высказывают «резонное предположение, что фельетон происхождения революционного.

«Почему фельетон родился не как дитя яркой, политической, революционной литературы, а как ублюдок тощей и убогой реакции?» – спрашивает Заславский.

Журбина подчёркивает:

«Мне кажется убедительным и аргументированным предположение Заславского, что во Франции фельетон возник в эпоху Великой французской революции, хотя действительно термин «фельетон» тогда ещё отсутствовал и особого подвала в газете тоже не было».

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!

Хотя ничего не было и все-таки… было!

Как можно делать «аргументированные и убедительные» выводы, основываясь на предположениях (зачем же желаемое выдавать за действительное?), и в то же время совершенно не брать во внимание факты истории, саму реальность? Зачем же переделывать историю задним числом?

Да, известные факты истории говорят, что Бертен-Старший «изобрел» фельетон. Да, аббат Жоффруа – первый фельетонист. Этого авторства их никто не может лишить.

Журбина и из истории русского фельетона сделала историю.

Оскорблённо упёршись кулачками в бока, упрямо режет своё:

«По Заславскому, в России история фельетона началась с фельетона реакционного, с фельетона Булгарина: «Вульгарные каламбуры, сплетни и доносы печатались Булгариным под общей рубрикой «Всякая всячина». Это и был русский первый фельетон газетного типа. Булгарина презирали и ненавидели всe лучшие представители общества 30-40 годов, но его лёгкому слогу подражали. Фельетон этого типа имел успех. Из газеты oн перекочевал в журналы и там трансформировался».

Журбина спешит всё это перечеркнуть: «Здесь всё неверно. «Лучшие элементы общества» не только ненавидели Булгарина, но и не подражали его тяжеловесному слогу».

Потом она сокрушается: