Туман

Потом эти трое упаковали в целлофановый пакет топор и принялись освобождать от верёвок полуголого подозреваемого. Старший начальник вежливым жестом прервал повествовательный доклад Валентина о случившемся здесь и, видимо, уже обработав для себя нужную информацию, отдал распоряжение надеть на Жмыхова наручники. Подчинённые тут же выполнили приказ и усадили растрёпанного бывшего подполковника на заднее сидение «иномарки». Тот сидел смирно и, уставившись в окно, расширенными красными глазами и с глупой, слегка враждебной улыбкой, наблюдал за действиями своих сослуживцев.

Примерно через пол часа всё процедуры были закончены. Бабу Паню тоже подвергли небольшому расспросу, но оставили в доме, а Валентина попросили проехать до города для дачи более подробных показаний на протокол, и он особо не возражал, понимая важность произошедшего события, и с уважением отнёсся к работе милиции. Только вот находиться в одной машине с Жмыховым он заранее наотрез отказался, и его просьбу приняли с пониманием, предоставив место в «уазике» на переднем сидении.

Двухэтажный розовый дом опустел. Но внешне, даже под скупыми лучами осеннего солнца, окружённый фестивальным пламенем листвы, он не выглядел теперь убогим. Если подняться вверх и чуть отлететь в сторону развалин, оставшихся от бывшей тракторной станции, то дом можно было бы принять за след губной помады, который оставила прекрасная небесная незнакомка своим нежным поцелуем, в знак признания любви к уходящему сентябрю и этой местности. Как жаль, что я не художник….

Из своего второго подъезда вышла баба Паня, осмотрелась по сторонам и, вздыхая, толи от облегчения, что всё закончилось и хоть как-то разрешилось, толи от грусти, что осталась одна, она прошла к беседке и присела на лавку. И только пустой двор, с бельевыми верёвками, да, сама беседка слушали её тихую душевную речь.

– Посмотри, Ванечка, как наш домик расцвёл, залюбоваться можно. Я знаю, что скоро все возвратятся назад: и Милка со Светкой, и Валька с Максом. Даже не чую, что всё хорошо будет, а знаю. Во, как бывает. А глянь, Ванечка, в какой клён неприкаянная Ритка превратилась. Ох, дурёха, дурёха. Дожить бы ей до сегодняшнего дня, может, и у неё бы всё наладилось. А ты пока путешествуй, сынок, и за меня не волнуйся. Осень как-нибудь переживу, а там зимушка придёт. Ты-то, мой родной, знаешь, как я её люблю. Кругом бело, аж, глаза режет. Но та нагрузка на мои больные глаза приятна, она радость душе приносит. Снег – это, что лекарственная присыпка, а он у нас здесь чистый, чистый. А, ты и сам помнишь. Ты там скажи своим, чтобы они тебе не запрещали мне сниться. Чего меня совсем уж обижать. Пусть и провожать тебя всегда куда-нибудь буду, …я уже привыкла к этому. Хоть так. Но без тебя мне никак, Ванечка. Как слепому без поводыря. Ну, никак. Ты скажи там….

Светлана Александровна, Мила и Валентин вернулись все вместе вечером. После письменных показаний Егоров отказался от милицейских услуг, – подвести его обратно до дома, а пошёл в больницу, чтобы узнать о здоровье Максима и забрать женщин домой. Доехали они на рейсовом автобусе и с удовольствием прогулялись, в необходимых обсуждениях сегодняшнего дня, от остановки до дома. Все трое пребывали в хорошем настроении, и потому, завидев на углу дома бабу Паню, встречающую их недовольным ворчанием, тут же затискали её своими лёгкими шуточными объятиями.

Потом все пошли к Зиновьевой пить чай с всякими вкусностями, которые привезли из города. Женщины рассказали бабе Пане о том, что Максиму провели все необходимые обследования, наложили швы, и что с рукой и головой у него будет полный порядок. Валентин поделился некоторыми впечатлениями от тщательного допроса в милицейском управлении и предупредил, что возможно уже завтра его милую женскую компанию может ждать та же участь.

В эпизоде Максима и Жмыхова всё было предельно ясно, и лишнего здесь ничего уже выдумывать не стоило, да и скрывать было нечего. Их неприязнь друг к другу была зафиксирована ещё три дня назад, а неадекватное состояние Михаила Анатольевича было на лицо. Валентину даже показалось, что майор, возглавивший это дело, отнесся к случившемуся неприятному происшествию как-то слишком спокойно; без удивления и уж точно без попыток выгородить своего коллегу. Во всяком случае, никакого давления с его стороны скомпрометировать Максима и «подчистить» Жмыхова на Егорова оказано не было. Весь протокол, который был составлен с его слов, Валентин прочитал внимательно и полностью остался удовлетворённым этим документом.