Туман

   Сразу  за  окном  стояла  красная  скамейка,  где  люди иногда поджидали друг  друга, поставив рядом  сумки с покупками.  Дальше начиналась   автостоянка.   Плотный    тяжелый   туман   медленно перемещался. Один вид его заставлял чувствовать себя безвольным и проигравшим.

   - Папа, ты знаешь, что происходит ? - спросил Билли.

   - Нет, малыш, - ответил я.

   Он замолчал, разглядывая свои руки, лежащие на коленях.

   -  А почему  нас никто  не спасает  ? -  спросил он наконец. - Полиция, ФБР или еще кто-нибудь ?

   - Я не знаю.

   - А ты думаешь, с мамой все в порядке ?

   - Билли, я просто не знаю, - ответил я и обнял его за плечи.

   - Я очень хочу к маме... - прошептал Билли, борясь со слезами. - Я больше не буду плохо себя вести.

   -  Билли...   -  сказал  я  и   остановился,  ощутив  в  горле солоноватый привкус и едва сдерживая дрожь в голосе.

   - Это когда-нибудь кончится, папа ? Кончится ?

   - Не  знаю, - ответил  я, и он  уткнулся лицом в  мое плечо. Я положил руку ему на затылок  и почему-то вспомнил вечер того дня, когда мы со Стефф обручились.  Я смотрел, как она снимает простое коричневое платье, в которое  она переоделась после церемонии. На бедре у нее  был большой фиолетовый синяк, оттого  что за день до венчания она ударилась о полуоткрытую  дверь. Помню, я смотрел на этот синяк, думая: "Когда она наставила себе этот синяк, она была еще Стефени Степанек", и  испытывал что-то вроде удивления. Потом мы лежали  рядом, а за  окном сыпал с  тускло-серого декабрьского неба снег.

   Билли заплакал.

   -  Тш-ш-ш,  Билли,  тш-ш-ш,  -  говорил  я ему, чуть покачивая голову, но Билли продолжал плакать. Такой плач успокаивают только матери.

   В "Федерал Фукс" наступила преждевременная  ночь , и Бад Браун раздал штук двадцать  фонариков - все, что были  в запасе. Нортон от лица своей группы громко  потребовал выделить для них фонари и получил   два.  Пятна   света  запрыгали   по  проходам,   словно беспокойные призраки.

   Прижимая  к себе  Билли, я  продолжал смотреть  в проем  между мешками. Молочный полупрозрачный свет снаружи почти не изменился. Стало темно,  оттого что мы  заложили витрины мешками.  Несколько раз мне  казалось, будто я  что-то вижу, но  скоре всего мне  это просто казалось.

   Билли снова  увидел миссис Терман и,  обрадовавшись, побежал к ней, хотя она  и не приходила посидеть с ним  целое лето. Ей тоже выделили  фонарик, и  она позволила  поиграть с  ним Билли. Скоро Билли уже  выписывал свое имя лучом  на чистых стеклянных панелях шкафов  с   замороженными  продуктами.  Оба   они,  похоже,  были одинаково рады  видеть друг друга  и через какое-то  время вдвоем подошли  ко  мне.  На  груди  у  Хэтти Терман, высокой, худощавой женщины  с  красивыми  рыжими  волосами,  в которых только-только начала появляться  седина, висели на цепочке  с орнаментом очки - такие  очки, как  я понимаю,  с полным  правом могут  носить лишь женщины средних лет.

   - Стефани здесь, Дэвид ? - спросила она.

   - Нет. Дома.

   Она кивнула.

   - Алан тоже. Долго тебе еще дежурить ?

   - До шести.

   - Что-нибудь видел ?

   - Нет. Только туман.

   - Если хочешь, я побуду с Билли до шести.

   - Ты хочешь, Билли ?

   - Да. Можно ? - ответил он, медленно выводя фонариком дугу над головой и глядя на игру света на потолке.

   -  Господь  сохранит  твою  Стефани  и  моего Алана, - сказала миссис Терман и увела Билли за  руку. Она сказала это с искренней убежденностью, но в глазах ее не было уверенности.

   Около  пяти  тридцати  в  дальнем  конце  магазина послышались громкие спорящие голоса. Кто-то над чем-то рассмеялся, и кто-то - я думаю, это был Бадди Иглтон - выкрикнул:

   - Вы все сумасшедшие, если туда собираетесь.

   Несколько лучей света сошлись  в центре группы спорящих, потом двинулись  вместе с  ними  к  выходу. Резкий  издевательский смех миссис Кармоди, напоминающий  неприятный звук, раздающийся, когда ведешь  пальцем  по  грифельной  доске,  расколол  тишину.  А над гомоном голосов послышался адвокатский тенор Нортона:

   - Позвольте пройти ! Позвольте нам пройти !

   Мужчина, дежуривший  у соседнего со мной  проема, оставил свой пост и  пошел посмотреть, из-за  чего крики. Я  решил остаться на месте: люди все равно двигались в мою сторону.

   - Пожалуйста, - говорил Майк Хатлен, - давайте все обговорим.

   -  Нам не  о чем  разговаривать, -  заявил Нортон.  Из темноты выплыло  его лицо,  решительное, но  изможденное и  несчастное. В руках  он   держал  один  из   выделенных  "Обществу"  фонариков. Закрученные  пучки волос  все еще  торчали у  него за  ушами, как украшение рогоносца. Нортон вел  за собой маленькую группку людей - пять человек из тех девяти или десяти, что были с ним вначале.

   - Мы идем на улицу, - объявил он.

   - Что за сумасшествие ? - спросил Миллер. - Майк прав. Мы ведь можем все обсудить.  Мистер Маквей жарит кур на  газовом гриле, и мы можем сесть спокойно, поесть и...

   Он оказался на пути Нортона,  и тот оттолкнул его. Миллеру это не понавилось. Лицо его налилось краской.

   - Можете делать  что хотите, - заявил он. -  Но вы ведете этих людей на смерть.