Туман над Токио

У меня задёргалось веко от её снисхождения. Странный туман застилал всё, на что я смотрела.

Платье для начальной сцены налезло без труда. Я вышла из кабинки, и костюмерша, удовлетворённо осмотрев меня, что-то поправила сзади, что-то наметала спереди. Потом произнесла: «Шляпку, пожалуйста!» Я надвинула до ушей шляпу-колокол начала XX века. Костюмерша показала на зеркало:

– Поглядите. Всё ОК?

Всё было не ОК! Я не видела в зеркале своё отражение! Его не было! Лишь клубился густой туман…На лице у меня, наверное, промелькнул испуг, и костюмерша спросила удивлённо:

– Что-то не так?

– Всё ОК. Благодарю вас, – как игровой автомат, отчеканила я.

– Ну, в таком случае примерьте второе, вечернее платье – оно из атласного шёлка. И поделикатней, ага?

«Ага». С деликатным вечерним платьем у меня возникли неделикатные проблемы. Там, в агентстве «NICE», при первой встрече с менеджером Хории-сан, я вписала в анкету параметры своей фигуры, максимально приблизив их к «золотому стандарту». Как у Брижит Бардо. 92–61–92. Затем плюнула на стандарт и исправила: обхват груди 95 см, размер талии 65, обхват бёдер 96, заузив талию на 4 см, а бёдра на 3 см. Вечернее платье, облегающее «золотые стандарты», трещало по швам.

Пока я возилась и так и сяк, нанизывая чёрный атлас на свои стандарты, костюмерше надоело меня ждать за ширмой и она занялась Татьяной, на другом конце зала. В раздевалку собралась очередь, и Аска в ней была первой. Взгляд у неё был колючим, а губы сложились в недовольную гримасу.

Вечернее платье подчёркивало изъяны моей фигуры. Хотя папа неоднократно пытался убедить меня в том, что это – мои достоинства. Вдобавок атласная ткань бессовестно воспроизводила малейшие детали моего нижнего белья. И мне предстояла страшная пытка – прошагать через весь зал, мимо стола продюсера, наблюдавшего за моим самочувствием, мимо мужской части труппы и мимо господина Кунинава, звезды криминальных телесериалов, который, как ни странно, не пользовался индивидуальной примеркой и не имел личного костюмера, бутафора, гримёра и реквизитора. Я бегло кинула взгляд в зеркало. Меня там не было! Только клубящийся пар!

О, Иисусе Христе! Да жива ли я? Почему в зеркалах нет моего отражения?! Мама, если бы я умерла, то видела бы тебя рядом, правда?

Кто-то дёрнул меня за руку. А-а, костюмерша… Оказывается, я уже пересекла репетиционный зал и находилась на другом его конце. За занавеской две помощницы ловко орудовали ножницами и иглой, распуская боковые швы моего наряда и снова намётывая их «впритык».

Вышла я из-за занавески с платьем по фигуре. Ничто не давило, не стесняло движений. Длинный шлейф тянулся за мной по полу, как упирающийся на поводке мопс. Какая-то крошка-статистка в бедняцком кимоно пощупала мой атласный шёлк и с лёгкой завистью сказала:

– Какое чудное платье! Оно такого же цвета, как ваши волосы…

– Что такое? Я не брюнетка.

Статистка, смутившись, покачала головой:

– Конечно нет! И платье у вас золотого цвета!

Я вернулась к раздевалке, кулаками растирая глаза. И тут как тут, будто из-под земли, передо мной вырос Накамура-сан:

– Госпожа Аш, может, вам пойти в отель?

– Благодарю вас, Накамура-сан. Что там дальше по расписанию?

– Примерка париков… Это сразу за дверью.

Моей обессиленной выдержке предстояла ещё одна гестаповская пытка. Хлопнувшая за мной дверь защемила шлейф, и я бы упала, если бы близко стоящая Аска не схватила меня за плечи.

– Лариса, шлейф накидывай на локоть!

Я была ей благодарна.

Помощница реквизитора, показав на одну из отрубленных голов с куделями, сказала:

– Это ваше.

И требовательно вопросила:

– Вы принесли с собой капроновую сетку под парик?

– У меня её нет.

Она потрясла чем-то перед моим носом.

– Ладно, сегодня примерим на этой. Но знайте, каждый актёр имеет свою личную. Купить можно в специализированном магазине возле станции метро Харадзюку.

Помощница с трудом замотала в сетку, то есть в саван, мои слишком длинные для парика волосы. Затем, как будто это – божество, сняла с подставки чьи-то кудри.

* * *

Париж. Тюремная башня Консьержери. Камера подготовки к казни. Для гильотины стригут волосы, освобождая шею. Я провела рукой по затылку. Шея моя была готова. Помощница водрузила мне на голову парик. Зеркало отразило ворох куделей. А лица не было! Я истерично расхохоталась. Так же истерично, подражая мне, расхохоталась и помощница.

– О-о, чудесно! – произнесла я царственно, как Мария-Антуанетта, которая даже перед казнью хранила августейшее величие.

– А теперь подберите себе бижутерию.

Я подошла к шкатулкам с фальшивыми бриллиантами и принялась копаться в них, не глядя. Ко мне обратился парень в фуражке – из техперсонала, судя по его деловому виду.

– Вы уже долго не можете сделать выбор…

– Да, долго не могу… что-то…

– А-а, наверное, потому что многое уже разобрано актрисами. Вы – последняя.

– Да, многое разобрано… Я – последняя…

– Вам к вашему платью из золотой ткани нужно бриллиантовое ожерелье и такие же серьги. У вас уши проколоты?

– Да, бриллиантовое ожерелье и такие же серьги… уши проколоты…

– А аллергии на металл нет?

– А аллергии на металл нет…