Туман над Токио

Ещё двадцать метров пришлось пробиваться сквозь толпу к служебному входу. Народ протягивал программки для автографов. Не мне… Одному Нагао-сан… Правда, какая-та добрая женщина сунула программку и мне, а объектив чьей-то телекамеры снимал меня крупным планом, пока я рисовала сердечко и расписывалась: «With love»[69]. Дёрнула дверь служебного входа. Забежав в театр, прислонилась к стене, чтобы отдышаться. Завтра в жёлтой прессе появится моя фотография с голыми ногами, бок о бок с суперзвездой господином Нагао… И придёт долгожданная слава – не талантом, так сплетнями… Негативный пиар тоже пиар. В американском и европейском шоу-бизнесе он вызывает даже больше интереса, чем позитивный. Наверное, и здесь так? «По стеночке» подошла к обувным шкафам. Сняла сапоги. Но никак не могла справиться со шнуровкой на теннисках, так как надо было нагибаться, а головокружение било меня о шкаф и валило наземь.

В сильной спешке заскочил маэстро, но увидев меня, успокоился. Я была ещё тут. Краем глаза я отметила, что он мгновенно переобулся и заторопился попасть в лифт со мной. Кейширо-сан не отставал. Так что поднимались на этажи мы опять втроём.

– Ну как самочувствие? – задиристо допрашивал меня бархатный баритон.

– Да так себе… Голова сильно кружится… – доверилась я ему, поскольку после фотосессии с папарацци, по европейской логике, мы оба станем мучениками.

– Ешь побольше чеснока! И голова перестанет кружиться, – серьёзно посоветовал кумир.

Хороший совет…

– Чеснок? – не блефуя, простодушно удивилась я. – Чеснок я не ем!

– А что так?

А вот так… Сейчас я положу конец чесночной тематике!

– Да потому что запах чеснока целоваться мешает, хозяин!

У хозяина заблестели глаза. Уж не принял ли он этот фарс за намёк? Кумир вкрадчиво ответил:

– Можно обойтись и без поцелуев…

* * *

Из гримёрной слышался шум пылесоса. Мне не хотелось туда входить, поскольку мой разум панически анализировал ситуацию с фоторепортёрами и жёлтой прессой. Чтобы дать мозгу время, я машинально дотрагивалась до лилий, пачкая руки в пыльце. Завтра погуглю в интернете – новости шоу-бизнеса появляются с утра. Увидев свои пожелтевшие пальцы, я прошла в туалет вымыть руки.

В гримёрной Аска пылесосила циновки. От Татьяны опять несло ацетоном. Мива, перекрикивая шум пылесоса, сделала Тане замечание:

– От ацетона болит голова. Ты не могла бы заниматься маникюром в отеле?

Татьяна бросила на Миву недобрый взгляд.

– А ты как себя чувствуешь? – повернулась ко мне Мива.

– Слабость, головокружение и озноб, – будто терапевту доложила я ей, вытаскивая из кошелька деньги и возвращая свою часть (и не малую) за вчерашний праздник – за два бокала вина и полчаса, проведённых в обнимку с унитазом.

– А температуру измерила? – невозмутимо расспрашивала меня Мива, слегка отодвинувшись.

– У меня нет термометра.

Аска уже подъезжала с пылесосом к нам. Я передвинула подушки, пока она убирала мою территорию. Мне было неловко перед ней.

– Делать уборку будем каждый день? – спросила я.

– Да хотя бы через день… пыли набралось ужас!

– Ну тогда завтра – моя очередь, – пообещала я.

Аска была в отличном настроении. Раздался стук в дверь и голос Кейширо-сан:

– Девушки-и-и… Доброе утро! Посылка от господина Нагао!

Что, с утра уже сбегал в магазин? До начала спектакля?

Кейширо-сан почтительно возложил нам свёрток, похожий на те, в которых доставляют пончики. Татьяна и Агнесса обрадованно вскочили, бросаясь его открывать. В зеркале я видела их лица: радость моментально сменилась досадой.

– Клубника… – обнародовала Агнесса.

Татьяна раздражённо переложила из сумки на стол мобильный. Два пластиковых лотка крупной, с лаковыми бочками, клубники были переставлены Реной к кабинке для переодевания. Аска, как заклинательница змей, нажала на рукоятку пылесоса, и шнур, шурша, заполз внутрь.

Я накладывала грим и мои щёки клубничного цвета были своевременно замурованы в его густой слой. Да мои соседки уже и не наблюдали друг за другом… Они смирились с окутанными тайной килограммами фруктов. Одно лишь беспокоило: все напряжённо молчали.

Аска, забросив на плечо полотенце и шаркая тапочками, ушла мыть руки. Каори вяло спросила:

– Клубнику есть будем?

– Я не хочу… скоро выход… – с наигранным безразличием отозвалась Татьяна.

И мы все замотали головами «нет», а потом опешили… Разъярённая Аска ворвалась в комнату с криками:

– Кто был последним в туалете?! Бутыль с жидким мылом у умывальника в каких-то отвратительных жёлтых пятнах!

Все, кроме меня, отрапортовали:

– Ещё в туалет не заходили…

– Это, наверное, цветочная пыльца… от лилий, – оправдывалась я.

– Мыло вообще-то моё! Но ты, как и все, можешь пользоваться им… только будь чистоплотной! – бушевала Аска.

Из-за цветочной пыльцы она обвиняла меня в нечистоплотности. Рена, испуганно махнув мне рукой «Идём!», побежала к выходу:

– Сейчас всё вычистим. Не беспокойтесь, Аска-сан!