Туман над Токио

Мива покрутила в руках марлевую маску, но загримированная, надевать её не стала. В репродуктор прозвучало моё имя и приглашение к господину Накамура, после первого выхода на сцену. Может, и меня, как Агнессу, заставят на коленях просить прощения?

Из гримёрной я вышла раньше других, чтобы девушки не видели меня ссутуленной. Оплошность! В лифте оказалась вместе с госпожой Фуджи и её фаворитками. Выпрямив спину, я расплылась в улыбке. Скоморошничанье продолжалось!

– О, госпожа Фуджи, какой прекрасный цветок камелии у вас в волосах!

– А вы почему держите шляпку в руках? Она вам так идёт! – в тоненьком голоске девушки с камелиями зазвучали горькие нотки. – Мне-то и не поносить таких элегантных нарядов! Всё кимоно да кимоно…

– Ну что вы! Кимоно вам к лицу! Ох, простите, госпожа Фуджи, что не поблагодарила за вчерашнее угощение! Крабы – это моя слабость, сплошное объеденье! А кусочки сырого тунца с соевым соусом – пальчики оближешь!

Уже выходя из лифта, удовлетворённая прима ласково пообещала:

– Значит, пришлю вам ещё и крабов, и сасими! Кушайте на здоровье!

Меня затошнило от обещанных крабов и сасими, а также от её приторной угодливости. И ещё больше затошнило внизу оттого, как выгибалась Татьяна во мраке второй кулисы, сервируя кумиру, будто деликатес, свой аппетитно выставленный зад.

В первый свой выход я не подвела коллектив, не упала на трапе судна «Faith» и съёмки не сорвала.

* * *

Господин Накамура ждал меня в служебном помещении возле вахтерной. Он был один.

– Вы не здоровы, госпожа Аш? – участливо спросил продюсер.

Я не стала долго говорить, зная, что он уже в курсе всех моих симптомов и личных обстоятельств.

– Пожалуйста, изолируйте меня от девушек! В другую гримёрную, в подсобку… куда угодно… Мне чрезвычайно неловко перед ними за мой недуг!

– Нет-нет! Не вините себя! Таковы обстоятельства!

Ох, достопочтенный Накамура-сан! Вы как всегда слишком добры! А я-то очень надеялась убежать от свирепых взглядов Татьяны, от хищницы – Аски и стукачки – Мивы.

– Вам не следует оставаться одной! – убеждал меня Накамура-сан. – А девушки окажут вам поддержку, поднимут дух… У нас в гримёрных – содействие и взаимовыручка!

Я еле удержалась от саркастической усмешки.

– У вас есть лекарства? – спросил мой покровитель.

– Да, и от жара, и антибиотики.

– Хорошо, если до завтра температура не снизится, я вызову доктора. Ни о чём не беспокойтесь! Я всё улажу. А к вечеру, если жар усилится, непременно звоните мне. Номер моего мобильного у вас есть. Держитесь!

* * *

В антракте Кейширо-сан доставил клубнику от господина Нагао. Аска была на взводе, придиралась ко всему и кофе уже не предлагала. Я отчиталась Миве о своей встрече с продюсером:

– Сколько я ни просила, Накамура-сан не пожелал поместить меня в изолятор. Уверял, что вы все готовы оказать мне поддержку и помощь, поскольку у нас здесь атмосфера содействия и взаимовыручки. Бесконечно сожалею!

– Странно… А мне он сказал, что нет ни одного свободного помещения…

– Кстати, вместо того, чтобы идти жаловаться, могла бы меня предупредить… Я сама обо всём сказала бы продюсеру и попросила поместить меня отдельно от вас, – сухо укорила я доносчицу.

– В твоих болезнях виновата ты сама. И любые претензии ко мне беспочвенны, – невозмутимо, как санитар-эпидемиолог, дала мне отпор Мива.

Оставался единственный вариант – самоизоляция в танцевальной студии. Но сначала захотелось клубники! Неся её в умывальник, чтобы помыть, я пересеклась с Татьяной. Проходя мимо меня, та цокнула языком и жёстко произнесла:

– Какой ужас! А ещё два месяца впереди!

– Ужас в том, Таня, что у тебя невоздержанный злой язык. И он приведёт тебя к женскому одиночеству.

– Кошмар! Это просто кошмар! – обнадёжила меня своим содействием и взаимовыручкой Татьяна Рохлецова.

* * *

В студии я легла на паркет и съела свою долю ягод, таких же сладких, как и мои думы о Нагао-сан. И о господине Накамура поразмышляла: с кем он фокусничал, со мной или с Мивой? Не захотел потакать её кляузам? Или сослужил службу мне, меряя моё благополучие своим аршином?

Перед сценой бала из-за сотрясавшего меня озноба я надела толстый вязаный кардиган прямо на голливудское дезабилье. Бриллиантовое колье цеплялось за нити, делая затяжки на шерстяном воротнике.

Нагао-сан в приподнятом настроении шутил с взявшими его в оцепление девушками. Татьяна была в свите. Я случайно перехватила её взгляд: она кадрила кумира долгим манящим взором роковой женщины.

Заметив мой толстый кардиган, Нагао-сан смеяться перестал. Как и следовало, со всеми почестями, я выразила ему глубокую признательность за клубнику. И тут опытный сердцеед, как неуклюжий старшеклассник, при всём девичнике огласил правду о фруктах:

– Это для тебя! Чтобы скорей выздоравливала!

Я превратилась в мишень для злобных девичьих глаз.

Ай-я-яй, сэр! Как вы могли, мне на беду, допустить такую оплошность? Ваша прямота сулит мне неминуемую, безотлагательную травлю!